22.05.2018

Часть восемнадцатая

На очереди была поездка в Донецк, туда мы отправились в середине лета. О ней я раньше уже писал, здесь же скажу, что нагрузка на нас с Барсуковым оказалась намного больше, чем в Литве. Регион был одним из самых больших на Украине, а наш бригадир, лет на двадцать старше нас, фронтовик Александр Фёдорович Баранник, был родом из города Снежное, что недалеко от Донецка.

Мы поработали где-то два-три дня, и он попросил нас отпустить его на побывку домой. Естественно, мы не могли не пойти навстречу ветерану войны. Полковник покинул нас, и мы увиделись с ним только в Москве. Он был очень доволен тем, как провел время на своей малой родине.

Разместили нас в гостинице в самом центре города в двухместном номере. Чтобы тетушка Оля не обижалась, несколько раз я оставался ночевать у нее. Кстати, в один из вечеров она рассказала мне, что некоторые их студенты-медики подрабатывают бойцами в пожарной охране и что это обстоятельство ее беспокоит, так как в день дежурства им приходится пропускать занятия.

Я попросил ее назвать мне несколько фамилий таких «пожарных медиков» и она на следующий же день назвала мне с десяток фамилий. Для меня такая ситуация оказалась полной неожиданностью, о таком форс-мажоре в Москве не подозревал никто из нас, включая Тимофеева и Пичугина.

Когда я спросил об этом у Забудько, он сказал, что Управление пожарной охраны области вынужденно пошло на этот шаг, поскольку в регионе, где шахтеры и металлурги получают весьма достойную зарплату, на сержантские должности с мизерным денежным содержанием мало кто идет работать. В результате на пожары выезжают караулы, укомплектованные личным составом в лучшем случае на треть. В тоже время многие студенты высших учебных заведений, получающие стипендию 35 рублей, сами просятся на работу, поскольку для них эти 90-100 рублей являются большим подспорьем.

Тема эта была мне хорошо знакома, поскольку Московский пожарный гарнизон в свое время испытывал те же самые трудности. Именно поэтому в конце шестидесятых годов Советом Министров СССР было принято решение перевести московских пожарных в категорию военнослужащих, что разом решило проблему, поскольку на укомплектование пожарных частей стали прибывать солдаты-срочники.

Для Москвы проблема комплектования была решена, а остальные регионы страны под эту реформу, естественно, не попали. Проводить такую реформу в масштабе всей страны было невозможно. Помимо экономических, тут были и политические моменты, поскольку западная пропаганда подавала этот момент как увеличение численности Вооруженных Сил СССР, как элемент гонки вооружений со стороны Советского Союза.

Где-то через пару дней мы с Николаем Степановичем оказались в УПО. После взаимных представлений и доклада о состоянии оперативной обстановки по линии пожарной охраны, мы уединились в оргстроевом отделе и начали предметный разговор с его начальником. К беседе я был готов, поскольку состояние дел по вопросам прохождения службы мне в принципе уже было известно.

Кадровик тоже понимал, в чем состоит мой интерес. Он, конечно отдавал себе отчет в том, что, зачисляя на службу студентов, нарушает установленный законодательством порядок комплектования должностей рядового и младшего начальствующего состава. Поэтому сам, не дожидаясь моих вопросов начал говорить об этой щекотливой теме. Он, в частности, делал упор на то, что берут они на работу только студентов младших курсов, причем не только медицинского, но и других высших учебных заведений города и увольняют их после двух-трех лет службы.

Когда я спросил пожарного кадровика, пойдет ли он лечиться к своему бывшему подчиненному, вернувшемуся в медслужбу УВД врачом-хирургом, урологом или неврологом, офицер несколько смутился, а потом пробурчал что-то не очень вразумительное.

Договорились мы таким образом: в течение нескольких месяцев они начнут понемногу увольнять студентов-медиков с таким расчетом, чтобы к началу нового учебного года, то есть к первому сентября, никого из них в пожарном гарнизоне не осталось. И если, паче чаяния, эта практика возобновится, то ему мало не покажется. Офицер вздохнул с облегчением и дал слово, что впредь этого больше не допустит. Тетушка Оля таким поворотом дела тоже осталась довольна.

Кстати, практика привлечения студентов-дневников высших учебных заведений имела место в пожарных службах УВД Пермской и некоторых других областей, что было выявлено мною и моими товарищами в ходе последующих выездов на места. По этому поводу на места было направлено соответствующее информационное письмо за подписью Рябика. В конце концов нам удалось если не прекратить совсем, но значительно снизить объем этой антигосударственной практики.

В один из дней мы с Барсуковым отправились в городское УВД, чтобы проверить организацию работы отдела кадров. Моя задача облегчалась тем, что личный состав был мне знаком, так как офицеры принимали участие на занятии по проблемам прохождения службы, которое мы с Забудько проводили на базе областного управления внутренних дел.

Наше появление было встречено спокойно, люди понимали, что крови мы не жаждем, а помощь в работе можем оказать немалую. Целый день мы плотно работали, беседовали с работниками, изучали документацию, выясняли те или иные проблемные ситуации, давали свои рекомендации. В тот день Николай Степанович работал по своему плану, поэтому нас с Барсуковым сопровождал начальник отдела кадров УВД города.

В конце дня мы подвели итоги работы, доложили их со своими предложениями начальнику городского управления, после чего нас повезли на экскурсию на шахту им. Калинина, которая, как нам объяснили, была одной из лучших в Донбассе.

Для нас с Алексеем Гавриловичем это было неожиданностью, до этого никто из нас в подобных местах не бывал, потому мы с удовольствием приняли приглашение. У входа в заводоуправление встретил нас крепко сбитый невысокого роста молодой человек лет тридцати. Он сказал, что работает горным мастером и будет нашим гидом.

После этого нас повели переодеваться. Мы обрядились в совсем новые спецовки и резиновые сапоги, получили шахтерские каски с закрепленными на них фонарями, надели через плечо тяжелые аккумуляторные батареи, от которых питались эти фонари, а также самоспасатели.  После этого наш сопровождающий провел с нами подробный инструктаж, убедился в том, что мы усвоили порядок поведения под землей и сказал, чтобы мы шли за ним.

Открылась дверь клети, и в числе других шахтеров стали спускаться вниз. Потом довольно долго ехали к месту назначения, а затем шли пешком. Мимо нас одна за другой проезжали вагонетки с углем, а в обратном направлении следовали порожние. Мастер подвел нас к какому-то закутку, поднял парусиновую занавеску, опустился на колени и куда-то полез, сказав, чтобы мы следовали за ним. На карачках мы последовали за шахтером. Когда немного освоились, стали осматриваться и поняли, что наконец-то попали в забой.

Невдалеке от нас работал угольный комбайн, он вгрызался в пласт и отваливал уголь. Одни шахтеры грузили уголь на ленту конвейера, потом он попадал в вагонетки и вывозился, другие укрепляли бревнами свод шахты, чтобы избежать обвала. Работали люди споро, видно было, что они хорошо понимали друг друга. Многие лежа перекусывали, пили молоко, которое принесли с собой в так называемых «тормозках».

Чумазые шахтеры видели, что их мастер сопровождает гостей, они улыбались, понимая, что нам приходится нелегко передвигаться под землей. Пока мы с трудом передвигались под землей, рабочие сновали мимо нас туда-сюда по многу раз без всякого напряжения.

Мы где ползком, где согнувшись в три погибели, обдирая в кровь колени и локти о куски угля, в сопровождении гида пробрались, наконец, сквозь забой и выбрались наружу, туда где горел яркий свет.

Поднялись наверх, отдышались, как следует помылись в бане, переоделись и попали за стол, где уже были руководители и парторг шахты, а также мастер, который сопровождал нас. Руководил застольем начальник шахты. Это был полный модно одетый человек лет сорока с небольшим с обильной черной шевелюрой на голове.

Он рассказал, что после окончания горного института пришел рядовым работником на эту шахту и прошел все должности, так что тяжелый шахтерский труд знает не понаслышке. К тому же без отрыва от производства защитил диссертацию и является кандидатом технических наук.

Мы спросили, не мешает ли его комплекция бывать в забое. Начальник засмеялся и пояснил, что все уголки шахты, как и всех своих работников знает назубок, и поэтому бывает в только в тех местах, куда может пролезть, но никаких комплексов по этому поводу не испытывает.

Когда зашел разговор о нелегкой шахтерской работе, в чем мы смогли лично убедиться, наш гостеприимный хозяин сказал, чтобы шахтер мог выдать ежедневную норму угля, ему нужно потреблять в день не менее полутора килограммов мяса и мясных продуктов.

Рабочая смена в непосредственно в забое длится по восемь часов, не считая времени на дорогу туда и обратно, которая может занимать в общей сложности до полутора-двух часов. Так что кормить шахтеров надо обильно и разнообразно, подвел он итог этой теме.

Мы рассказали, что по части ассортимента продовольствия Москве далеко до Донбасса. Нам объяснили, что ситуация в части снабжения населения продуктами питания постоянно находится в центре внимания партийных и советских органов. Для меня это было совсем не ново, я давно знал об этом из общения с Ольгой Александровной и моим другом Забудько.

Естественно, что разговоры за столом сопровождались большим количеством различных и вкусных украинских блюд, а также горилки.  В тот вечер аппетит у нас был отменным, сказалось непривычное, а потому тяжелое в физическом и психологическом плане пребывание под землей. В хорошем настроении мы вернулись в гостиницу и долго обменивались своими впечатлениями от увиденного и услышанного.

В оставшиеся дни мы проверили еще несколько горрайорганов и подготовили свои разделы общей справки, которую доложили первому заместителю начальника УВД полковнику милиции Евгению Илларионовичу Лагоде, который в то время исполнял обязанности начальника областного управления. Итоговый документ с соответствующими предложениями уже в Москве писал Александр Федорович Баранник, который и доложил его Ивану Ильичу Рябику, а затем направил в Донецк.

Считаю своим долгом сказать несколько добрых слов о генерале Лагоде. На момент нашего знакомства ему было чуть больше сорока лет, и он считался одним из самых опытных оперативных работников Донбасса. В милиции выпускник Саратовского юридического института служил с 1957 года, работал на следственной и оперативной работе, а уже через десять лет возглавил службу БХСС области, в 34 года стал полковником.

Незадолго до нашего приезда в Донецк, в семье Евгения Илларионовича произошло несчастье. Скоропостижно ушла из жизни его супруга, майор милиции, следователь следственного управления УВД. Он тяжело переносил эту утрату. Через много лет, в 2007 году, когда из жизни ушла Ольга Александровна Захарова, я с удивлением обнаружил, что на кладбище их могилы расположены практически рядом.

В дальнейшем Лагода возглавлял УВД Николаевской и Львовской областей, весьма непростые с точки зрения оперативной обстановки аппараты.  В 1980 году он получил генерала, а в 1987 был выдвинут в союзное министерство, где занял пост первого заместителя начальника уголовного розыска страны.

И все же в историю Советской милиции Евгений Илларионович вошел как первый начальник Шестого управления МВД СССР (по борьбе с организованной преступностью). Здесь как нигде пригодился его огромный опыт организаторской и оперативной работы, ведь пришлось с нуля создавать новую структуру, напитывать ее высококвалифицированным личным составом, имеющим опыт оперативно-розыскной, следственной и поисковой работы, создавать нормативно-правовую базу, организовать материально-техническое обеспечение и, наряду с этим, без раскачки планировать и осуществлять разработку уже набиравших силу преступных групп, сообществ, воров законе, преступных авторитетов.

Генерал непосредственно участвовал в операциях по задержанию опасных преступников, однажды это чуть не стоило ему жизни. Впрочем, не все задуманное Евгением Илларионовичем ему удалось осуществить. Летом 1988 года новый Министр внутренних дел СССР Бакатин возвратил Лагоду на его прежний пост первого заместителя начальника ГУУР МВД СССР. Именно с этой должности кавалер орденов Красной Звезды и Знак Почета, генерал Евгений Илларионович Лагода ушел в отставку летом 1992 года.

Уж коли речь зашла о Бакатине, скажу, что лично мне он запомнился непрофессионализмом и грубостью в отношении к подчиненным. За глаза его иначе как «сантехником» никто не называл, поскольку он окончил инженерно-строительный институт по специальности инженер-строитель. Единственная моя с ним личная встреча произошла при следующих обстоятельствах.

Во второй половине девяностых скончался, находясь на отдыхе за рубежом, последний начальник союзного Штаба генерал-майор милиции Игорь Сигизмундович Каро. Он вместе с тогдашним Министром Борисом Карловичем Пуго, поддержал ГКЧП, и после провала путча был, что вполне естественно, тут же отправлен в отставку. В дальнейшем Игорь Сигизмундович долго возглавлял отдел по работе с правоохранительными органами в аппарате Премьера Правительства Москвы.

Я был на похоронах генерала, поскольку более четырех лет работал под его началом в первом отделе Инспекторского управления МВД СССР, который возглавлял Каро, будучи одновременно заместителем начальника этого управления.

Отдать дань опальному руководителю собралось совсем немного народа. Из тогдашнего руководства Главного штаба российского министерства не было, как мне помнится, никого. Зато приехал бывший замминистра внутренних дел России генерал-лейтенант милиции в отставке Валентин Семенович Чернявский, были и некоторые другие работники Штаба, многие из которых уже давно находились вне системы. Мы с Чернявским, с которым около двух лет работали в отделе у Каро, стояли рядом, изредка перебрасываясь словами.

Вдруг на траурной церемонии появился Вадим Викторович Бакатин. Он подошел к изголовью, некоторое время постоял у гроба, положил букет цветов и отошел в сторону. Так мы простояли до окончания панихиды. С одной стороны, немного сотрудников, бывших и действующих, слева от нас в одиночестве – бывший министр.

Меня удивило то, что никто, даже Чернявский, не подошел к нему. Когда траурная церемония закончилась, мы разошлись, я попрощался с коллегами, и уехал в Академию, поскольку у меня в тот день еще были занятия. Эту обструкцию, устроенную коллегами бывшему министру, я запомнил на всю жизнь.

Кстати, Бакатин уже в бытность свою руководителем российских органов безопасности, «прославился» еще и тем, что по собственной инициативе в знак доброй воли передал тогдашнему послу Роберту Страуссу схему закладок подслушивающих устройств в здании американского посольства в Москве.  Естественно, что обратного знака внимания от наших как теперь принято говорить, партнеров, Россия так и не дождалась.

Об этой ситуации достаточно подробно рассказал в своих мемуарах «Последний бой КГБ» генерал-лейтенант Леонид Владимирович Шебаршин, длительное время возглавлявший Первое главное управление (внешнюю разведку) КГБ СССР.

Однако я сильно забежал вперед. Когда я бывал в Донецке тетушка Оля много рассказывала мне о родовом селе большой семьи Саввиновых, в которой было шестеро детей: трое парней и три девочки. Братья деда сгинули то ли в Первую мировую, то ли в гражданскую, а сестры стали учительницами. Одна из них, Любовь Феодосьевна так и провела всю свою жизнь в родном селе, она, как и дедушка, за свой труд была удостоена ордена Ленина.

В тот приезд в Донецк мне захотелось побывать на малой родине, в Великой Новоселке. Тете Оле эта мысль понравилась, она лишь посетовала, что туда добираться нелегко, даже на автомобиле ехать надо около трех часов и что она не сможет добыть транспорт у себя в институте. Я рассказал эту ситуацию Забудько, он, не говоря ни слова, тут же позвонил начальнику автохозяйства и тот выделил нам машину на воскресное утро.

Часов около восьми служебная «Волга» уже стояла у нашего подъезда, мы быстро погрузились и двинулись в путь. Ехали мы по проспекту Калинина мимо медгородка, это была большая территория, на которой мимо медицинского института, размещались еще его многочисленные клиники.

Вскоре проехали Макеевку, она с Донецком практически представляет собой единое пространство. Там же рядом находится и Харцизк. Недаром дончане шутили, что вскоре Донецк переименуют в Македонск (Макеевка-Донецк) или Хармадонск (Харцизк-Макеевка-Донецк). Потом начались поля, поля, поля.

Где-то часов в одиннадцать сделали короткий привал, закусили, тем, что наготовила тетушка, и поехали дальше. Наконец оказались на месте. Подъехали к тому месту, где когда-то был дом прадеда. Теперь там оказался вполне современный двухэтажный дом, в котором располагались почтовое отделение и еще несколько каких-то других фирм. От старых времен сохранилось лишь одно большое вполне еще крепкое раскидистое дерево.

Сельчане увидели, что к ним в гости пожаловала Ольга Александровна, которую они знали с детства, когда она, еще школьницей, все лето проводила там. Да и потом часто навещала своих тетю Любу и ее дочь, свою ровесницу Татьяну, впоследствии тоже филолога и доцента Николаевского пединститута.

Народ собрался быстро. Помню, подошла к нам целая семья: бабушка, дочь и внучка, обнялись с Ольгой Александровной, долго говорили о чем-то своем. Тетя Оля сказала, что я внук старшего сына Феодоры и Феодосия Саввиновых.

Каково же было мое удивление, когда меня обняла эта старушка и сказала, что помнит, как в конце двадцатых годов на побывку приехал дедушка с семьей, и что бабушка (она окончила Тбилисскую консерваторию и не один десяток лет преподавала там на кафедре сольного пения) весь вечер пела у них в Народном доме. Честное слово, для меня это было полной неожиданностью!

Погуляли мы по селу, тетя Оля устроила мне обстоятельную экскурсию, но время шло неумолимо, пришлось возвращаться обратно, тем более, что нужно было дать отдохнуть нашему любезному шоферу. Полные впечатлений мы возвратились в Донецк, тепло распрощались с водителем, поблагодарили его. Мне показалось, что он тоже был впечатлен увиденным и уехал от нас довольным. Мы с трудом вручили ему на прощание заранее заготовленную бутылку коньяка.

Продолжение следует

Коротко об авторе. Саввинов Александр Георгиевич, 1940 года рождения. В 1965 году окончил юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. В органах внутренних дел прослужил около 40 лет. С 1970 по 1988 год служил в центральном аппарате МВД СССР (Управление кадров, Штаб,  Инспекторское управление  МВД СССР). Затем на преподавательской работе в Академии МВД СССР, Академии управления МВД России. Награжден 16 государственными и ведомственными медалями, знаком «За отличную службу в МВД». Полковник внутренней службы в отставке. С 2001 года — член-корреспондент Международной академии информатизации.