27.07.2018

 

Часть двадцатая

В середине января 1976 года состоялся мой очередной выезд в командировку, на сей раз это было УВД Пермской области, где уже второй десяток лет властвовал прошедший все ступени милицейской работы, и к тому же еще и фронт, генерал-майор милиции Иван Владимирович Мажура.  Замом по кадрам у него был, если мне не изменяет память, полковник внутренней службы Никольский.

Оба в органах служили не один десяток лет, хорошо владели обстановкой, пользовались авторитетом как у подчиненных, так и в областных партийных и советских органах.

Генерал Мажура был одним из долгожителей среди начальников областных управлений внутренних дел. Его деловые качества, оперативную хватку знали и ценили в Москве, руководители министерства нередко приводили его в пример другим начальникам органов внутренних дел.

Разместили нас в гостинице в центре города, неподалеку от здания областного управления, которое местные острословы называли «Башней смерти». Столь экзотическое название строение получило из-за специфической башенки, что разместилась на его крыше. Как нам говорили, до войны в этом здании размещалось Управление НКВД. Такое кстати, было и в Одессе, где мне пришлось побывать десять лет спустя. До войны здание принадлежало УНКВД, в период оккупации там хозяйничала румынская сигуранца (охранка), а потом областная милиция.

Как всегда, работу я начал с изучения приказов по личному составу и других организационных бумаг. В их числе были планы работы УВД, коллегии и отдела кадров, планы и расписания занятий по служебной подготовке и т.д. И сразу увидел, что двое или трое сотрудников были уволены со службы за проступки, дискредитирующие из звания.

Памятуя о том, с чем пришлось столкнуться в Донецке, я запросил для ознакомления личные дела уволенных сотрудников. На сей раз мотивировка увольнения полностью соответствовала материалам служебных проверок.

Оказалось, что эти работники попались на кражах. Сейчас в это трудно поверить, но дело обстояло так. В раздевалке управления не было гардеробщиц, поэтому приезжающие в областной аппарат работники с мест, а также другие лица, прибывшие по повесткам следователей, дознавателей или оперработников вынуждены были вешать верхнюю одежду без получения соответствующих номерков, поэтому за ее сохранность никто ответственности не нес.

В результате было несколько случаев, когда из гардероба пропадали меховые головные уборы. Учитывая продолжительность и крепость уральских морозов, остаться посреди зимы без теплой шапки было делом весьма неприятным. Естественно, что реакция руководителей УВД на подобные факты была весьма острой.

Конечно, тогда ни о каких камерах наблюдения не шло и речи, однако опытные оперативники и тут не подкачали. Рядом с постовым установили систему зеркал, с помощью которых он мог вести скрытое наблюдение за тем, что происходило в раздевалке. Вскоре воров поймали, что называется, на месте преступления. Собираясь уходить, они банально под пальто или шинель прятали чужую шапку. Однако бдительные часовые, увидев подобные фортели, нажимали тревожную кнопку, в дежурной части раздавался сигнал тревоги и похитителей задержали с поличным. После проведения служебной проверки они были уволены, а документы передали в прокуратуру для решения вопроса о возбуждении уголовных дел.

Кстати, однажды на Огарева, 6 тоже вычислили крохобора. Только он уносил домой туалетную бумагу, с которой тогда в стране, что называется была напряженка. Тревогу забили уборщицы, у которых вдруг резко возрос расход этой злосчастной бумаги.

Стали присматриваться и вскоре заметили, что один из недавно переведенных в аппарат министерства офицеров ходит в туалетную комнату с портфелем. Сотрудники инспекции по личному составу попросили человека показать, что находится внутри портфеля и обнаружили искомое. На другой день он уже на работу не вышел. К сожалению, человеческие пороки были присущи и некоторым нашим коллегам. Правда, по сравнению с тем, что творится сейчас в рядах нынешних силовиков, то был, как говорят в народе «детский лепет на лужайке».

Алгоритм работы у меня не менялся, я для себя его выработал, он функционировал надежно, результаты выдавал, поэтому переделывать его кардинально необходимости не было. Естественно, в каждой поездке я его «доворачивал» с учетом местных условий, но не более того. И результат всегда был положительным, даже много лет спустя, когда приходилось бывать на местах уже по линии Департамента судебных приставов Минюста России. Постараюсь в свое время рассказать и об этом.

Ежедневно, по итогам работы мы встречались с руководством отдела кадров, обсуждали насущные проблемы, намечали очередные планы, в общем работа шла в деловом, конструктивном русле. Побывал я в нескольких крупных горрайорганах, расположенных преимущественно поблизости от областного центра.

Много времени уходило на практическое обучение кадровиков Пермского гарнизона. На них собирали сотрудников службы кадров УВД области, города Перми, близлежащих горрайорганов, приглашали и работников транспортной милиции. Каждый раз приходилось вносить изменения в те задачи, которые предлагались для решения личному составу. Но делать это было, во-первых, интересно, а во-вторых полезно для службы. Поэтому я трудов не жалел, да и сам все больше и больше проникался важностью момента. По реакции коллег тоже было видно, что им учеба приходится по душе. На мой взгляд реакция была вполне адекватная, всегда ведь учиться лучше, тем более тому, что нужно в повседневной практике нежели держать ответ за собственные проколы.

Незадолго до отъезда из Москвы мне позвонил старый приятель по Госпожнадзору майор внутренней службы Юрий Иванович Иванов. Узнав, что собираюсь в очередную командировку, он сказал, чтобы я обязательно передал привет заместителю начальника противопожарного управления подполковнику внутренней службы Альберту Афанасьевичу Черненко, с которым они вместе три года учились на одном курсе в Ленинградском училище, занимались пожарно-прикладным спортом и вообще были друзьями по жизни.

В один из первых дней незадолго до конца рабочего дня я улучил момент и набрал нужный номер телефона, убедился, что на связи нужный мне человек и сказал, что имею поручение передать привет от его сокурсника и нашего общего друга Юры Иванова.  В ответ услышал слова благодарности и тут же мне был задан вопрос, где я нахожусь и буду ли на месте еще минут двадцать.

Вскоре в кабинете, где я обитал, появился невысокого роста быстрый в движениях лысоватый, несмотря на молодой еще возраст курносый подполковник. Познакомились, соблюли положенные приличия и Черненко велел мне собираться. На вопрос, куда путь держим, ответил, что едем к нему домой на пельмени. Он оказался парнем понятливым и видя, что я раздумываю, тут же сказал, что жена его хорошо знает Юру еще с курсантских времен, поэтому будет рада весточке от него.

Тут уж деваться было некуда, я убрал документы в сейф, надел шинель, и мы поехали. По пути заехали в гастроном за тортом и шампанским. Хотелось еще бы и букетик цветов, да только взять их зимой в Перми было решительно негде. Вскоре мы оказались в уютной двухкомнатной квартире, где супруги Черненко жили вместе с двумя девочками-погодками. Нас не ждали, но встретили приветливо, когда узнали, что я приятель Иванова. Мы познакомились, услышав, что жену хозяина зовут Валентина Дмитриевна, я не сдержал улыбки и сказал, что она полная тезка моей Вали. Тут уж стало, что называется, «совсем тепло».

Алик тут же притащил с балкона целый мешок с домашними пельменями, хозяйка накрыла на стол, и мы принялись поглощать очень вкусные маленькие вручную слепленные пельмени, сдабривая их водкой из запотевшей бутылки. Увидев, что пельмешки пришлись мне по душе, хозяйка сказала, что лепят они их все вчетвером и поэтому за вечер могут их накрутить не одну сотню. Вскоре пришлось ставить на огонь новую порцию, но и она закончилась довольно быстро. И вообще время в тот вечер пролетело очень быстро. Распрощались мы как старые друзья. Так оно, впрочем, и случилось.

Когда Черненко привез меня в гостиницу я спросил, привлекают ли они студентов ВУЗов на службу пожарными, он ответил, что если они не будут так поступать, то пожары тушить будет просто некому. Аргументация была точно такая же, как в Донецке: область промышленная, много предприятий, в том числе оборонных, зарплаты у рабочих весьма неплохие, поэтому укомплектовать должности рядового и младшего начсостава практически некем. Он, как руководитель службы пожаротушения эту проблему знает всесторонне и путей ее решения в правовом поле, как этого требует закон, не видит. Я не стал развивать эту тему дальше, поблагодарил за приятный вечер и сказал, что найти решение все же придется.

В разговоре с полковником Никольским заострил этот вопрос, сказал, что нужно побывать у пожарных, посмотреть личные дела работающих у них студентов и найти решение с тем, чтобы оно было основано на законе и в то же время, не ослабило боеготовность пожарных частей. Туда мы отправились вместе с заместителем начальника отдела кадров, целый день судили-рядили, договорились о том, что мы в Москве изучим проблему, свои предложения будем докладывать Ивану Ильичу Рябику и действовать в соответствии с его указаниями.

Там же в УПО я переговорил с руководством, с начальниками отделов, кадровиками, попросил, чтобы они охарактеризовали руководящий состав управления, мне хотелось знать, что они скажут о Черненко. Естественно, своего интереса о нем в открытую проявлять не стал, поэтому интересовался о всем круге руководящего состава.

Альберта Афанасьевича коллеги характеризовали тактически грамотным, подготовленным «тушилой», лично участвующим в успешной ликвидации многих наиболее сложных пожаров, человеком, умевшим повести за собой людей в огонь.

О нем говорили, как о работнике, не только умевшим отдавать команды, но и самому первым идти в разведку во главе с газодымозащитниками, человеке отважном, но не безрассудном, умеющим беречь личный состав. Это совпадало с тем, что я успел почерпнуть из материалов его личного дела, служебных аттестаций, в том числе за период обучения на дневном отделении факультета инженеров противопожарной техники и безопасности (ФИПТиБ) Высшей школы МВД СССР.

С собой в Москву я привез на него справку-объективку, показал ее Вениамину Абрамову и рассказал свои впечатления о Черненко. Абрамов по своей линии навел о нем справки. В результате где-то через год подполковника двинули на повышение, он стал начальником Управления пожарной охраны в Хабаровском крае. Однако долго поработать ему там не пришлось, климат оказался вредным для здоровья Валентины Дмитриевны и врачи настоятельно советовали ей сменить место жительства. Черненко согласился на перевод даже с понижением и в результате они переехали в Крым, в Симферополь, где он занял должность заместителя начальника УПО и на этом посту прослужил много лет.

Одним из первых он оказался в Чернобыле в составе оперативной группы, возглавляемой первым заместителем начальника противопожарного главка МВД СССР генерал-майором внутренней службы Игорем Фотиевичем Кимстачем.

Там же, в Крыму, они сыграли свадьбу старшей дочери. Это было в самый разгар антиалкогольной кампании, которая на мой взгляд, во-многом способствовала распаду СССР. Когда я по телефону спросил Алика, как они вышли из этого пикантного положения, тот засмеялся и сказал, что вместо бутылок со спиртным на столах стояли чайники с тем же самым содержимым.

Летом 1990 года мы с Андриевским отдыхали в Судаке, в санатории. Черненко уже перестал служить, занялся бизнесом и как я слышал, вполне в этом преуспел. Во всяком случае, несколько лет он прожил где-то в Европе, чуть ли не в Швеции. Однажды он по делам приехал в Москву, и мы встретились у нас дома. Потом наши связи прервались. Надеюсь, что у него все в порядке, очень хочу на это надеяться.

В тот раз мы побывали на спектакле в Пермском театре оперы и балета, одном из самых лучших в стране; нас свозили на экскурсию в знаменитую Кунгурскую ледяную пещеру. До сих пор эта пещера — одно из самых популярных достопримечательностей Урала, находится она в ста километрах от Перми, на окраине города Кунгура. Пещера представляет собой уникальный геологический памятник — одну из крупнейших карстовых пещер в Европейской части России. Это огромный лабиринт, раскинувшийся почти на шесть тысяч километров, с просторными залами, украшенными ледяными кристаллами. В центре пещеры температура воздуха, как сказала экскурсовод, колеблется от + 5 до -2 градусов по Цельсию. Ученые считают, что пещере более 10-12 тысяч лет.

В пути мы были более двух часов, старенькая Волга, когда за бортом много ниже 20, оказалась далеко не самым теплым и комфортным видом транспорта. Зато, когда оказались в пещере, сразу почувствовали себя в тепле. Тем более, что в пещере было так здорово, так красиво, что все сразу забыли о непогоде. Подземное царство сталактитов и сталагмитов, застывшая симфония камня и льда, произвели на нас, москвичей, ни с чем не сравнимое ощущение.

Вскоре после возвращения заглянул как-то к нам в кабинет уже известный читателям полковник Анатолий Андреевич Кузякин, который ведал органами внутренних Казахстана. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы были с ним в добрых приятельских отношениях, поэтому, когда он сказал, что собирается в Актюбинск и хочет, чтобы я присоединился к нему, я тут же дал согласие.

Так случилось, что я ездил больше всех. Галина Павловна незадолго родила сына Павлушу и ушла в декретный отпуск, Чернявский не больно любил командировки, а у Валерия Давыдовича, которому было уже под пятьдесят, мать была прикована к постели.

Поехали мы поездом втроем. В то время в нас в управлении сложилась хорошая традиция, чтобы в первую свою командировку недавно пришедшие сотрудники выезжали вместе с опытными офицерами и набираясь опыта быстрее входили в должность.

Таким вот образом в нашей компании оказался инспектор Инспекции по личному составу капитан внутренней службы Станислав Андреевич Крюков, который долго работал следователем в ГУВД Москвы и хорошо знал эту работу. Должен отметить, что в инспекцию всегда старались брать хорошо зарекомендовавших себя следователей, поскольку им легче было осваивать новую работу, связанную с разбором тех или иных нарушений, допущенных сотрудниками органами внутренних дел.

Сразу отмечу, что Крюков как нельзя лучше пришелся ко двору в своем подразделении. Там он проработал долго, прошел практически все посты и ушел на пенсию с должности заместителя начальника инспекции. У нас с ним всегда были самые добрые отношения, даже после увольнения мы частенько встречались с ним, как говорят, за рюмкой чая.

Полковник Кузякин пользовался большим уважением в МВД Казахской ССР, поэтому было неудивительно, что на вокзале нас встречали начальник УВД области генерал-майор милиции Иван Ефимович Леляк и его заместитель по кадрам майор внутренней службы Геннадий Андреевич Смолов. Мороз в тот день был знатный, он, видимо, и спровоцировал юмористическую сценку между генералом и мной.

Леляк увидел, что на мне фуражка и решил показать, кто в доме хозяин. Когда я представился ему, генерал сказал, что не любит нарушать установленный порядок, но так уж и быть, ради московского гостя пойдет на это. Я попросил его объяснить, что сие заявление означает. В ответ услышал, что зимой нужно носить шапку-ушанку и он даст команду, чтобы мне ее выдали. Пришлось объяснить генералу, что в соответствии с правилами ношения военной формы одежды офицерам разрешается ношение фуражки зимой, так что ему не придется идти на сделку с совестью.

Нас привезли в гостиницу, мы обустроились и поехали в управление. В столовой нас покормили с дороги, мы обговорили все вопросы, которыми нам предстоит заниматься. Смолов, который всего на несколько лет был старше меня, (он недавно пришел в органы с должности председателя исполкома одного из районов Актюбинской области) записал себе в блокнот, что мне понадобится в первую очередь. Он постарался ввести нас в курс кадровых дел, из этого доклада мы с Кузякиным поняли, что он еще полностью не вошел в курс дела и в этом плане нам предстоит трудная работа.

Вечером пошли в гостиницу пешком, по дороге зашли в гастроном, поразились убогому ассортименту продуктов. В продаже не было мясных продуктов, сливочного масла, рыбы.

Правда, в избытке было так называемой «тощей» баранины и говядины, как это значилось в ценниках. На самом деле мяса там не было и в помине, наличествовали только кости, на которых не было даже жил. У меня сложилось впечатление, будто по этим костям прежде чем подать их в продажу, прошлись рубанком. Такого ни я, ни Кузякин, который на местах бывал намного чаще меня, тоже такого не мог припомнить.

Когда оказались в гостинице, Анатолий Андреевич обнаружил, что холодильник, стоящий в его номере забит продуктами, там же стояло несколько бутылок коньяка, водки и даже минералки. Поразились мы такому обороту событий, но оказалось, что это только начало.

Мы едва успели переодеться, как раздался стук и в дверях и появился Леляк со заместителями. Его люди тут же накрыли стол, на котором появилась голова барана. Оказалось, что это знак большого уважения. Знающий эту традицию Кузякин отрезал кусочек чего-то, съел и голову передал полковнику-казаху, который вел стол.

Тот умело разделал голову и раздал каждому из нас. Мне достался бараний глаз –это тоже был знак уважения. Только что с ним делать, я не мог понять, попробовал его надкусить, ничего, конечно не получилось, я его положил на тарелку и больше не касался.

Местные товарищи быстро разобрались с головой, а мы о Стасом отдали дань очень вкусной конской колбасе, которая называлась казы и прямо таяла во рту. Нам объяснили, что для ее приготовления используют молодых лошадей, которых специально для этого выращивают и, конечно, не используют на сельхозработах. Хранят этот продукт зарытым в горячий песок.

В тот вечер мы попробовали самое распространенное в Казахстане блюдо — бешбармак. Это было одно из основных блюд казахской кухни, которое готовят по торжественным случаям. Оно состоит от отварной баранины или конины, лапши в виде крупных прямоугольников и крепкого бульона, который подают отдельно.

Вкуснотища получается знатная, после бешбармака пьют черный чай с молоком. Нам рассказали, что в посуду начала наливают немного сгущенного молока без сахара, а потом доливают чай.

Естественно, что тогда одним чаем дело не обошлось. Как рассказали гостеприимные хозяева, расчет спиртного делается просто – по бутылке на брата. Могу засвидетельствовать, что даже после такой солидной дозы ни у кого из нас что называется не было ни в одном глазу. Женщины за столом не присутствовали, они лишь подавали еду, меняли посуду, в общем, ухаживали за мужчинами.

И, чтобы закончить эту тему скажу, что нас каждый вечер приглашали в гости в дом к кому-то сотрудников отдела кадров и мы могли убедиться, что каждая хозяйка готовит бешбармак по-своему, но он неизменно получается очень вкусным. Единственно, чем мы могли отблагодарить гостеприимных хозяев, это черным индийским чаем, с изображенными на пачке слонами.

По совету многоопытного Анатолия Андреевича мы запаслись немалым количеством этого чая, хотя даже и в Москве его просто так купить было довольно трудно. Был только один магазин так называемый Дом чая на улице Кирова, где его регулярно пускали в продажу. По реакции хозяек мы видели, что наши скромные презенты были им по душе.

Что же касается дел служебных, то по работы для меня было невпроворот. Каждый день я выявлял столько недостатков, сколько не видел уже давно. Работать доводилось очень плотно, причем пришлось одновременно заниматься не только обучением сотрудников отдела кадров, но и их нового начальника.

Самое плохое заключалось в том, что майор Смолов не умел пока предметно заниматься решением возникающих служебных задач в силу своей неподготовленности и, как мне показалось, не особо этим тяготился. По характеру Геннадий Андреевич был, на мой взгляд, человеком несобранным, малоинициативным, каким-то верхоглядом.  С учетом этого обстоятельства он по определению не мог оказывать должное руководство подчиненным личным составом, лично обучать сотрудников премудростям кадровой работы, воспитывать у них инициативу и ответственность.

Я каждый день встречался со Смоловым и заместителем начальника отдела кадров, подробно разбирал с ними те недочеты, что выявил в течение дня. Кстати, замом у Смолова был молодой капитан-казах, очень быстро схватывающий обстановку офицер. Была бы моя воля, я бы поменял их местами, дело пошло бы гораздо лучше. Об этом я сказал один на один на прощание генералу Леляку.

Ограничиться лишь одним занятием с кадровиками в этом случае было никак нельзя. Поэтому пришлось каждые два-три дня проводить самый подробный разбор выявленных недостатков по мере их выявления.

Готовить письменные задания было некогда, пришлось, как говорят, на коленке формулировать учебные задачи и с ходу выдавать их обучаемым. Честное слово я бы не справился с такой нагрузкой, если бы за плечами у меня тому времени не было более шести лет работы в центральном аппарате.

К концу работы все-таки удалось раскочегарить кадровиков, мне показалось, что у них стал проявлять интерес к вопросам прохождения службы, во-всяком случае на занятиях они стали проявлять больше инициативы, спорить друг с другом. Считаю, что большую помощи мне оказали Кузякин и Крюков, которые по моей просьбе пришли на заключительное занятие. Анатолий Андреевич по своей инициативе привел туда и Ивана Ефимовича Леляка. Присутствие начальника областного управления естественно серьезно мотивировало сотрудников, придало делу дополнительную полезную психологическую нагрузку.

Уезжать мы должны были в понедельник вечером. День отъезда был расписан буквально по минутам. Сначала ознакомление кадровиков с итоговой справкой, которую мы писали каждый вечер после очередных посиделок с бешбармаком. Окончательный вариант документа и предложений по устранению выявленных недостатков отработали втроем в воскресенье и в понедельник рано утром отдали лучшей машинистке управления, с тем, чтобы к полудню он был готов.

Первый вариант предстояло вычитать, снова отдать в машбюро, чтобы быстро выправили опечатки. Сначала провели разбор в отделе кадров, потом переместились в кабинет начальника УВД, где и доложили генералу в присутствии его заместителей, секретаря парторганизации, а также замначальника отдела кадров свои выводы и предложения.

Леляк остался весьма недовольным тем, что было написано в нашей справке, он не ожидал столь острых оценок, которые дали работе кадрового аппарата мы все. Начальником областного управления он был не так давно, года три, не больше. Раньше Иван Ефимович служил на Украине, потом его выдвинули на первую роль в УВД Актюбинской области, он недавно получил генерала и, естественно, не ждал подобного разноса.

Хотя, как мне казалось, он и сам не был в восторге от деловых качеств своего зама по кадрам. Я до сих пор уверен, что Смолов не потянул свою прежнюю должность председателя райисполкома и его перебросили в УВД, сделали, так сказать, подарок молодому генералу.

Приведу одно мое наблюдение, вынесенное из той поездки. В субботу нас пригласили на шашлыки и повезли за город, в пионерский лагерь управления. Холодрыга там стояла знатная, градусов за двадцать, а все строения там были дощатые и, естественно, не имели отопления.

По прибытии на место мы увидели, что барана уже освежевали и угощение будет готово совсем скоро. Нам сразу налили по полстакана водки, под тем соусом, что надо согреться, что, в обще-то было абсолютной правдой. Выпили с дороги, закусили казы, она оказалась отменной, была еще и красная рыба, ей тоже оказали должное внимание. Тут подоспели шашлыки и пиршество началось.

Рядом со мной сел Смолов и попытался споить меня. Делал он это, правда, настолько топорно, что я в конце концов не выдержал и сказал ему, что пью мало поскольку завтра нужно отрабатывать итоговый документ. В ответ он только усилил свой напор. Мои увещевания на него совсем не действовали.

Он продолжал меня уговаривать, я пока ему в довольно-таки грубой форме не объяснил, что мальчик я взрослый и сам знаю, когда, где, сколько и с кем мне пить. Еще добавил, что если в понедельник, после совещания у начальника УВД, у него останется желание выпить со мной, то тут уж никаких ограничений не будет.

Короче не мытьем, так катанием мне удалось от него избавиться. Умница Кузякин заметил его попытки, улыбнулся мне, но встревать в пикировку не стал. Перед отъездом на пикник мы договорились, что ограничивать друг друга в спиртном не будем, но при этом не должны забывать, что на окончательную отработку справки, сведение воедино трех разных кусков итогового документа у нас остается только воскресенье.

Правда, Стаса Крюкова от этого дела мы освободили, поскольку опыта работы по написанию столь ответственного документа у него еще не было, так что ему предстояло участвовать в работе в качестве, если можно так сказать, эксперта. Завершая этот краткий экскурс отмечу, что все ровно так и получилось.

Когда нас провожали на вокзал, я при всех громко сказал Смолову, что готов выпить на прощанье с ним ровно столько, сколько он захочет. В ответ майор только лишь махнул рукой и даже не подошел ко мне. Честно скажу, что это совсем меня не расстроило. Больше о судьбе нерадивого офицера мне ничего известно не было, к тому же честно сказать, меня это не особо интересовало. В то же время мне периодически звонил заместитель Геннадия Андреевича, тот самый понравившийся мне капитан, которого я всегда с удовольствием консультировал.

Когда нас провожали на вокзал, я при всех громко сказал Смолову, что готов выпить на прощанье с ним ровно столько, сколько он захочет. В ответ майор только лишь махнул рукой и даже не подошел ко мне. Честно скажу, что это совсем меня не расстроило. Больше о судьбе нерадивого офицера мне ничего известно не было, к тому же честно сказать, меня это не особо интересовало. В то же время мне периодически звонил заместитель Геннадия Андреевича, тот самый понравившийся мне капитан, которого я всегда с удовольствием консультировал.

И еще один вопрос я хотел бы осветить, говоря о той поездке в Казахскую ССР. Дело в том, что вскоре после 22 июня 1941 года стало ясно, что в приграничных сражениях Красная Армия понесла тяжелое поражение, оправиться от которого ей быстро не удастся. В связи с этим руководством страны было принято решение о выселении этнических немцев, проживающих в европейской части СССР, в первую очередь из Республики немцев Поволжья, вглубь страны с тем, чтобы обезопасить себя, говоря языком тех лет, от возможных враждебных действий «пятой колонны».

Это, в частности, коснулось и Закавказья, где главным образом в Баку и Тбилиси еще с дореволюционных времен обитало немало немецких семей. Людям нашего поколения хорошо известно, что легендарный советский разведчик «Рамзай», Герой Советского Союза Рихард Зорге, родился и прожил несколько детских лет в Баку, где тогда на нефтяных скважинах инженером трудился его отец. Впоследствии семья перебралась в Германию, юный Ика в Первую мировую воевал в рейхсвере, а потом увлекся коммунистическими идеями и связал свою судьбу с советской военной разведкой.

Тогда немцам давались одни сутки, чтобы подготовиться к переселению и с ограниченным количеством имущества прибыть в пункты сбора. Переселение проводилась постепенно, всего в годы войны депортации подверглось около 950 тыс. человек, многие из них были направлены в Республику Коми, на Урал, Алтай, в Сибирь и Казахстан, в местности, где их никто не ждал и где для них практически не было никакого жилья.

Немало людей было депортировано в Актюбинскую область, многие навсегда остались в казахстанских степях. Те, которые смогли выжить, обустроились и обжились там. Во второй половине 70-х годов в Казахстане проживало около 940 тысяч немцев, они были третьей по величине этнической группой в республике после казахов и русских.

Таким вот образом в Актюбинской области появились целые районы, сплошь состоявшие из немцев. Немцами были первые секретари райкомов КПСС и председатели райисполкомов, другие местные руководители, на немецком языке работали школы, выходили газеты, велось делопроизводство. Мы проездом побывали в одном из таких районов и поразились тому, как здорово был там обустроен быт людей.

У меня есть несколько знакомых семей, переехавших в Москву из Казахстана уже после распада Советского Союза. Они рассказывали, когда открылись шлюзы и советские немцы в массовом порядке стали возвращаться на этническую родину, многие казахи стремились приобрести их дома, скот и утварь. К сожалению, сейчас все это великолепие приходит в упадок. Все-таки менталитет сказывается.

Закончилась та история заслушиванием Кузякина на оперативном совещании у Ивана Ильича Рябика. На этом мероприятии мы с Крюковым не присутствовали. Поскольку Тимофеев потом этот вопрос в отделе не поднимал, было понятно, что все прошло без нареканий.

 

Продолжение следует

Коротко об авторе. Саввинов Александр Георгиевич, 1940 года рождения. В 1965 году окончил юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова. В органах внутренних дел прослужил около 40 лет. С 1970 по 1988 год служил в центральном аппарате МВД СССР (Управление кадров, Штаб,  Инспекторское управление  МВД СССР). Затем на преподавательской работе в Академии МВД СССР, Академии управления МВД России. Награжден 16 государственными и ведомственными медалями, знаком «За отличную службу в МВД». Полковник внутренней службы в отставке. С 2001 года — член-корреспондент Международной академии информатизации.