29.03.2019

Это дело не вошло в книгу рекордов Гиннеса, не получило мировой известности, и лишь история донесла до нас имя главаря шайки Егора Ивановича Башкатова, который погубил не менее 121 человека прежде, чем его банда была ликвидирована молодой рабоче-крестьянской милицией.

Принимаясь за пыльные раскопки в архиве, я не надеялся разыскать эти материалы, — слишком кровавые были те времена и слишком мало следственных документов дошло до потомков. Но, вопреки ожиданиям, я все-таки нашел пять пожелтевших томов-фолиантов ДЕЛА № 125 “О банд-шайке грабителей и убийц, возглавляемой Башкатовым”. Сухость официальных документов не отражает всей трагедии семей, потерявших кто отца-кормильца, кто сына, а кто и жену с малолетним ребенком. Чудовищная жестокость при убийстве 459 человек, в большинстве простых крестьян с целью мелкого грабежа, выделяет это дело даже из того, кровавого самого по себе, времени.

На протяжении почти десяти лет, с марта 1922 года по первые числа января 1932 года, вблизи станций железных дорог от Беслана Северо-Кавказской ж. д. до Москвы, в основном на территории Северо-Кавказского края, обнаруживали трупы мужчин, женщин, иногда детей, убитых ударом тупого предмета по голове.

Обширность территории, охваченной убийствами, отсутствие следов, недостаточное взаимное информирование районов и слабое изучение преступности приводили к тому, что все убийства, аналогичные по методу совершения, проходили как единичные случаи и не давали представления о длительной деятельности одной и той же банды, осложняли ее ликвидацию.

Общий анализ преступлений по Северо-Кавказскому краю был проведен лишь в 1931 году в связи с ликвидацией крупной уголовной банды Джанканьянца, орудовавшей в районе города Армавира. Изучение показало, что убийства совершаются примерно с 1924 года, вероятно, одними и теми же людьми с целью ограбления.

8 января 1932 года, после огромной аналитической работы, был задержан главарь “банд-шайки грабителей-убийц” Егор Иванович Башкатов.

Из архивных материалов:

Башкатов Егор Иванович, он же Демидов Устин Кузьмич, 1879 года рождения, уроженец села Семидесятное Гремяченского района (сейчас — Верхнедонской район Ростовской области), выдающий себя за уроженца города Любартово Люблинской области (Польша), до ареста проживающий в г. Армавире, образования низшего, женат, имеющий трех малолетних детей, неимущий, б/партийный, без определенных занятий.

Судим в декабре 1929 года нарсудом г. Кропоткина за кражу корзины с вещами, осужден к двум неделям принудительных работ.

Обвиняется в том, что с марта 1922 года по 8 января 1932 года систематически, как профессией, занимался совершением убийств с целью грабежа, преимущественно трудового населения. Вербовал жертвы среди приезжих на станциях железных дорог (в большинстве случаев под предлогом устройства на работу) и единолично, а также с помощью соучастников совершил на территории Московской и Центрально-Черноземной областей, Северо-Кавказского края, судя по личному признанию, убийства 459 человек, из коих следствием с несомненностью установлены 102 эпизода убийств 121 человека.

Являясь организатором и руководителем группы соучастников в количестве 16 человек, разновременно привлеченных им к совершению преступлений, разработал своеобразный метод вербовки жертв и их убийств орудием, состоящим из камня, завязанного в мешке, именуемого бандитами “микстурой”.

Помимо этого, принимал активное участие в совершении вооруженных ограблений...

“Микстура” — мешок с вложенным в него камнем- голышом, весом до двух (!) килограммов. Конец мешка скручивался жгутом, переплетенным шпагатом. Длина должна была быть достаточной для размаха. Преступники для удобства иногда мешок шили сами. “Микстура” обычно находилась в базарной кошелке и не внушала подозрений или изготовлялась на месте из портянки, носка, любой другой тряпки. Камень подбирался на дороге. Убийство совершалось несколькими сильными ударами по голове.

“Я встал, осмотрелся, кругом никого не видно, взял свой мешок с голышом и стал закручивать тонкой бечевкой. Заделал, посмотрел — крепка моя “микстура”, и после этого нанес по спящему гражданину несколько ударов...”. Какой цинизм, пренебрежение к человеческой жизни и в то же время — любовь к своей “работе”, этому зверскому орудию убийства.

Забирая из дома последнюю краюху хлеба, продав остатки домашнего скарба и скудную одежду, оставив детям и жене самый необходимый минимум, уроженцы северных и центральных областей вынуждены были уезжать в поисках заработка в более урожайные, сытые южные края. Домочадцам оставалось лишь надеяться на лучшее и ждать хоть единую весточку от кормильца. Но кругом царила жестокость и неразбериха. Порой, вместо долгожданной весточки, приходило извещение о смерти, а то и вовсе хозяин пропадал бесследно.

Вербовка жертв проводилась бандитами на станциях железных дорог, преимущественно из числа приезжих, исчезновение которых не могло быть установлено своевременно. Родственники, зачастую не знавшие последнего местопребывания убитого, ожидавшие от него вестей, в милицию, естественно, не обращались. В результате, даже в случаях быстрого обнаружения трупов органы расследования были лишены возможности узнать обстоятельства, предшествующие убийству.

Лишь в феврале 1931 года, когда одной из жертв случайно удалось бежать, были получены сведения о тактике вербовки и убийства, применяемой бандитами, их приметы. Оперативным отделом Управления рабоче-крестьянской милиции Северо-Кавказского края было проведено еще одно детальное изучение материалов по аналогичным убийствам, на места происшествий откомандированы опытные оперативные работники и эксперты, проведены специальные совещания с сотрудниками наиболее пострадавших Армавирского, Кропоткинского и Тихорецкого районов, налажено более тесное сотрудничество.

В результате, в первых числах января 1932 года, по подозрению были задержаны “лица без определенных занятий” — граждане Башкатов и Скляров, которые часто “уезжают из дома и, возвращаясь, привозят разные вещи, в основном крестьянскую одежду, со следами крови. Ее, после стирки, сожительницы Башкатова и Склярова продают”. Все завершала разгульная пьянка.

С малых лет Егор Башкатов воспитывался чужими людьми, так как его отец, овдовев, уехал на Кубань, где вскорости утонул по пьянке в реке. С детства безнадзорный, завзятый картежник, Егор, когда вырос, хотя и имел земельный надел, сдавал его в аренду. Дома бывал редко. Первая его жена, больная эпилепсией, и малолетняя дочь умерли. В 1914 году он призывается на военную службу, направляется на германский фронт, неоднократно дезертирует и, несмотря на это, часто приезжает в отпуск полным Георгиевским кавалером с погонами подпрапорщика, сорит деньгами и пьянствует. Истину односельчане узнали, когда одному из деревенских парней он предложил “достать” любые подложные документы для уклонения от службы. Во время очередного “отпуска”, по инициативе своего шурина, он арестовывается за дезертирство, по слухам связанное с мародерством и убийством офицера.

Революция амнистировала таких, как он, но Башкатов обиду на “родственничка” не забыл. Обманом заманив мужа сестры в одну из многочисленных балок, он зверски убивает его топором, забирает повозку, лошадей и вещи и сдает все знакомому барышнику-спекулянту Соколову на станции Давыдовка. В гражданскую войну он служит в заградительном продотряде при этой станции (работа, к слову сказать, его достойная), спекулирует мясом и уличенный в мошенничестве с продажей лошади, скрывается на Северный Кавказ.

Хорошее знание крестьянской психологии, показная набожность, простая одежда, находчивость и умение расположить к себе объясняют успех Башкатова при вербовке жертв.

Наибольшее количество убийств совершено бандой в 1930 году. Характерным является начало преступной деятельности — 1922 год, когда из числа жертв (36 человек), 75% составляли женщины и дети. Это обстоятельство объяснялось тем, что главарь банды Башкатов, не обладающий большой силой, — “тощ и хрупок”, в начале своей “карьеры” не имел также достаточной “профессиональной” сноровки, что, естественно, побуждало его выбирать жертвы “малоспособные к сопротивлению”.

Вербовка проводилась чаще всего самим главарем (так как он в основном действовал единолично). Выдавая себя за рабочего или такого же приезжего, Башкатов вступал в беседу с намеченной жертвой, выяснял цель приезда и предлагал оказать “услугу” в устройстве на работу, поиске ночлега, квартиры... “на весьма выгодных условиях”. Измученные долгой поездкой, сопровождавшейся нервотрепкой и неопределенностью, видя в собеседнике такого же крестьянина, путники с радостью соглашались. Для отвода глаз завербованному предлагалось сдать багаж в камеру хранения, так как за ним “можно будет приехать на лошадях”. К вещам жертвы бандиты подкладывали и свои, чтобы потом была возможность забрать все вместе.

Обычно бандиты старались увести жертву со станции с таким расчетом, чтобы оттянуть время до темноты, вели в степь и предлагали отдохнуть и переночевать, например, возле стогов сена: “...сбились с дороги, а впереди речка, перейти которую в темноте рискованно”.

С целью нанесения “верного” удара ночью, в некоторых случаях на голову спящей жертве клали кусочек белой бумаги или ваты, служившей в темноте своеобразной мишенью. Трупы убитых обычно клались ничком, чтобы ускорить процесс разложения и затруднить опознание. Зимой убийства совершались преимущественно в постройках, используемых крестьянами при полевых работах. Когда место убийства находилось вблизи станции, трупы для уничтожения следов сжигались.

"... Я, Башкатов, понапрасну кого-либо из граждан не брал, искал тех лиц, которые были вредители для моего потомства, я им мстил за мою кровь”, — этим главарь пытался доказать, что причина убийств — политическая, это месть кулачеству за его близких (отец, по его словам, был убит за то, что якобы знал, кто был убийцей Александра III, и когда кулаки его “пытали кольями, умер, но не сказал”). Эти лживые биографические данные опровергаются не только его соучастниками, но и материалами следствия. Не возникает сомнения, что основной целью убийств был грабеж. В собственноручных показаниях Башкатова не встречается случая, не связанного с ограблением жертвы даже тогда, когда, казалось бы, им руководило исключительно чувство мести (характерный пример — убийство своего шурина, которому он посоветовал взять на всякий случай документы на лошадей — для облегчения Башкатову их последующей продажи).

Узнавая из беседы с вербуемыми их семейное и, главное, имущественное положение, бандиты после убийства додумались писать письма в адрес близких родственников жертвы. Рассказывая о райском уголке, сытной пище и жизни без забот, они от имени убитых приглашали родителей, жен и детей продать хозяйство, взять деньги, ценности и приезжать. В условиях всеобщей неграмотности письма, написанные чужой рукой, были вполне естественны. Письма по содержанию, орфографии и стилю, с частым упоминанием “Господа Бога”, многочисленными поклонами, являлись типично крестьянскими и не вызывали у родственников никаких подозрений. Прибывших бандиты также встречали на станции, уводили подальше от людных мест, под предлогом проводить к вымышленному жительству их родных, и по дороге убивали. Иногда Башкатов с сообщниками по переделанным документам жертв получали денежные переводы от близких убитых.

Награбленное продавалось на рынках, но чаще сбывалось скупщикам, “заведомо знавшим способ приобретения такового”.

Ограбление убитых (забирали все, вплоть до грязных портянок), Башкатов, оправдываясь, приписывал инициативе своего ближайшего сообщника Склярова: “Он для того и шел на убийство, чтобы забрать все”. Скляров и Башкатов, хотя и дрались частенько при разделе награбленного, подходили друг другу идеально — оба алчные, циничные и до озверения жестокие. Башкатов при совершении одного из убийств, например, взял с собой для отвода глаз жертвы своих малолетних детей. В их присутствии он хладнокровно держал человека за ноги и звал Склярова скорее добить.

Ближайший сообщник озверел до того, что убил двух своих сожительниц — планировал избавиться от третьей, а Башкатову предлагал, “если сам не решаешься”, убить его жену и всех детей.

“Я поклялся мстить за своих родственников. За одного человека убью сто человек”, — сказал Башкатов. “А я буду валять бессчетно, буду работать, пока сам не попадусь”, — ответил на это Скляров. Ждать убийцам пришлось недолго.

Вернувшись 8 января 1932 года с “работы”, Башкатов был задержан у себя дома, что называется, с поличным. Убийство в декабре 1931 года неизвестной женщины с двухлетним ребенком: жены и сына убитого ранее батрака, и убийство женщины 7 января 1932 года в лесу, в четырех верстах от станции Кавказская, совершенное Башкатовым с участием Бобкова Ильи, были последними в кровавой череде зверских преступлений.

Алексей Полянский,

из книги "Стражи дорог"