18.10.2019

На рубеже 1942/1943 гг. обнаружился острый недостаток вроде бы простых, но, как оказалось, весьма важных вещей: соли, мыла, спичек, керосина. В начале 1943 года вместо соли люди, в том числе и наша семья, стали употреблять селитру в виде, как хорошо помню, круглых разноцветных комочков размером с каплю воды. Сейчас может показаться невероятным, но в нашем селе никто такой «солью» не отравился. Видимо, Всевышний был на нашей стороне. Мыло мать варила с использованием кислоты (каустической соды). Хотя это мыло при употреблении очень «кусалось», особенно если попадало на маленькие ранки или ссадину, но зато спасало от вшивости. Тяжело было и без спичек. К утру в русской печи, в золе от сгоревшего накануне навоза, оставалась толика ослабевшего жара. При попытке раздуть огонь такой жар разлетался и гас. От того, что приходилось сильно дуть на жар губами, начинала болеть голова. Иногда приходилось бежать за жаром к соседям. В это время откуда-то появилась сера. Все начали применять её для изготовления самодельных спичек. Я без помощи и присмотра со стороны взрослых в избе, пол которой был застлан соломой, на открытом огне в металлической форме разогревал серу до плавления, окунал в неё заранее подготовленные маленькие щепки (размером в 4-5 связанных вместе фабричных спичек) и получались серные спички. Они загорались при соприкосновении с затухающим жаром и таким образом разводился в печи огонь. Это было большим облегчением для матери: не нужно было дуть на жар до боли в голове. Так делалось почти во всех семьях и, что важно отметить, обошлось без трагических последствий, никто не сгорел от такого кустарного способа изготовления серных спичек. За всю войну в селе не было ни одного пожара. Только в 1946 году в засушливое лето сгорела одна крытая соломой изба от попадания в неё молнии. Тушили пожар всем селом.

Памятник танковой колонне «Тамбовский колхозник»

Осенними и зимними вечерами большинство крестьянских изб освещались так называемыми «коптилками»: на лампы керосина не хватало. «Коптилки» представляли собой наполненный керосином пузырёк, в него вставлялась металлическая трубка диметром 0,6-0,8 см с ограничителем, а внутри трубки в роли фитиля могла быть полоска сукна, войлока или иного материала — вот и всё устройство. При продолжительном пользовании таким осветительным прибором в носу скапливалась копоть, а утром при кашле из лёгких выходила чёрная масса. С такими «коптилками» ученики не только выполняли домашнее задание, но и читали художественные книги. Я, например, за годы учёбы прочитал значительную часть книг, которые были в школьной библиотеке.

Богат наш народ на выдумки: всегда находит выход из, казалось бы, безвыходного положения.

Возникали большие трудности и при обеспечении людей одеждой, обувью и другими необходимыми вещами. Новые вещи негде было купить, да и не на что, а старые изнашивались. Приходилось перешивать вещи, оставшиеся от ушедших на фронт отцов и старших братьев под размер представителей подрастающего поколения.

Фронт и тыл были едины и неразделимы. Без надёжного тыла не удержался бы и фронт. В тылу было не менее тяжело, чем на фронте, а в чём-то даже и тяжелее. «Всё для фронта, всё для победы» ―  с этими мыслями жили и работали люди в сёлах и городах, обеспечивали фронт оружием, боеприпасам, кормили воинов, обували и одевали — хватало у наших людей смекалки и умения. И ни у кого не было сомнения в нашей победе. Верили в победу все ― от мала до велика. «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами». Несмотря на нелёгкую жизнь, патриотический подъём был невероятный. Чуть ли не в самое тяжёлое время в 1942 году трудящиеся Тамбовской области собрали средства на танковую колонну «Тамбовский колхозник» и подарили её фронту. В память об этом в Тамбове установлен танк Т-34.

Танковая колонна «Тамбовский колхозник»

Молодежь буквально рвалась на фронт. За все годы войны в нашем селе не было ни одного случая уклонения от призыва на военную службу. В тех редких случаях, когда молодого человека медицинская комиссия признавала непригодным к службе по состоянию здоровья, на этих ребят было жалко смотреть: они чувствовали себя, как будто в чем-то виноватыми перед всеми. Даже девушки при всем недостатке молодых людей старались их избегать. При приближении срока очередного призыва в армию одногодки, подлежащие призыву, как-то заметно взрослели, начинали степеннее вести себя по отношению по отношению к более молодым людям, группировались (их в народе по старинному обычаю называли «годными»).

Для годных устраивалась вечеринка с блинами и напитками. Отношение к ним всего населения становилось более уважительным, все желали им благополучной службы в армии.

Мужчины ушли на фронт; остались женщины, старики и дети. Основная тяжесть работ как в городе, так и на селе легла на плечи женщин. Мы должны быть вечно благодарны нашим женщинам за их беспримерный трудовой подвиг во время Великой Отечественной войны. Они, как и мужчины, спасли нашу Родину от поражения в этой тяжелейшей войне.

Женщины на селе выполняли все сельскохозяйственные работы — мужские и женские: пахали, сеяли, косили, скирдовали, молотили, ухаживали за скотом, работали на тракторах и комбайнах. Тракторов и комбайнов становилось всё меньше и меньше и те часто простаивали из-за отсутствия запасных частей, поэтому основной тягловой силой были лошади и волы. Очень много работ приходилось выполнять вручную. Моя мать была трудолюбивой, работящей женщиной и эти качества старалась привить нам, детям. Зимой она работала на животноводческой ферме, ухаживала за овцами, а летом выполняла наиболее трудоёмкие мужские и женские работы: занималась прополкой посевов, косила косой, серпом, а иногда крюком (косой с прикреплёнными к ней граблями), подавала снопы в барабан молотильной машины, рассевала семена вручную и т.д.

Кроме всех обычных сельхозработ в нашей области за каждой женщиной закреплялся один гектар сахарной свеклы. Это очень трудоёмкая культура. Кроме сложностей по ее выращиванию, надо было выкопать эту техническую культуру из земли, а из-за отсутствия техники это приходилось делать вручную копачём. Каждый корень очистить от земли и листвы, собрать в гурты, погрузить в вагоны и сдать государству, а это около 250-ти центнеров, иногда и более, с гектара.

Наряду с работой на колхозных полях и животноводческих фермах на плечах женщин вместе с их домочадцами от мала до велика лежала обязанность по обработке приусадебного участка земли, что, по существу, являлось в годы войны основным источником пропитания.

Руками женщин, подростков и стариков все земли под посевы были вспаханы и скошены не только все сенокосные угодья, луга, но и окошены болота, овраги, придорожные полосы, так как надо было кормить колхозный скот, а также коров и другую живность, находящуюся в собственности колхозников. Как бы удивились эти труженицы, если бы увидели нынешние поля, заросшие травой и подлеском, потому и подвергающиеся нескончаемым палам.

В годы войны, особенно в летние месяцы, колхозники работали по 14-16, а нередко и по 18 часов в день.

Когда началась война, я и мои сверстники были ребятишками, но в 1942 году ушли на фронт ребята 1924 г.р., а в 1943 году были мобилизованы сразу два призывных возраста: 1925 и 1926 гг. рождения. Мы быстро повзрослели ― стали выполнять всю мужскую работу: пахать, сеять, убирать хлеб, возить зерно на станцию для сдачи государству. Я начал трудиться с лета 1941 года ещё в совхозе на подсобных работах на току по подготовке зерна к отправке его на элеватор. В колхозе начал работать с лета 1942 года, сначала водовозом — подвозил питьевую воду женщинам, работавшим на полях, комбайны для комбайнёра и тракториста, а в 1943 году на паре лошадей (чаще верхом на одной из них) бороновал вслед за бригадой пахарей вспаханную ими землю. Норма была, как для взрослых — 4 гектара.

Пожалуй, критическим для меня оказался 1943 год: перед Новым годом я заболел сразу брюшным и сыпным тифом и в бессознательном состоянии был отвезён в районную больницу. Был момент, когда врачи посчитали меня умершим и вынесли на тридцатиградусный мороз на застеклённое крыльцо: хорошо помню, как, просыпаясь, я застонал и оказавшаяся около меня женщина, убиравшаяся на крыльце, подхватила меня и отнесла в палату, где я опять потерял сознание. После мне стало известно, что за это время врачи успели позвонить по телефону в сельсовет и просили передать родственникам, чтобы забрали тело, а затем извинились и сказали, что ошиблись фамилией, а умер другой мальчик из соседнего села. Выписали меня из больницы 3 февраля 1943 года. В этот день по радио сообщили о завершении Сталинградской битвы нашей победой над немецкими войсками. Так что, можно считать, что я родился заново.

Продолжение следует

Журавлев Михаил Петрович,

доктор юридических наук, профессор,

заслуженный юрист РФ,

заслуженный работник МВД СССР,

полковник внутренней службы в отставке,

старший советник юстиции,

ветеран Великой Отечественной войны