27.02.2020

Из книги В.С. Свистунова "Сыновья своего времени"

Время стирает в памяти многие детали давних событий. Но день 22 июня 1941 года запомнился мне в подробностях. В этот день была свадьба. Выдавали замуж мою старшую сестру Анну. Съехалось много родственников, близких; приветствия, поздравления, радостное настроение.

И вот часы показывали 12.00, когда из Москвы начали передавать Заявление Советского правительства. Лица всех участников торжества сразу стали напряженными. Умолкли даже дети. Заявление читал заместитель Председателя Совета Народных Комиссаров и народный комиссар иностранных дел В.М. Молотов. Он заметно волновался, когда говорил:

“...Сегодня в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города...”

Теперь на плечи каждого из нас легла вся тяжесть ответственности за судьбу своей Родины и своего народа, за жизнь на земле. Тяжелое известие мы встретили мужественно, с твердой уверенностью в нашей победе над коварным врагом. Разумеется, война  вызвала чувства тревоги и беспокойства. Ведь говорили: “Ответим двойным ударом на удар, своей земли ни одной пяди не отдадим никому”. С 23 июня началась мобилизация военнообязанных 1905-1918 годов. В числе первых отправлен на призывной пункт наш новый зять Николай Захаров. Несколько успокоила речь Сталина 3 июля, появились надежды на быстрое выдворение врага с нашей земли. Но в августе, когда призвали в армию отца и его сверстников (старше 50 лет), стало ясно, что война затягивается.

И вот мощный удар по нашей семье. На имя матери пришло извещение, что “ваш сын Николай Семенович погиб в воздушном бою 8 августа 1941 года, проявив мужество и геройство”. Так писали тогда в похоронках. Суровая, трагическая, непредсказуемая военная пора не щадит ни бойцов, ни мирное население; все в движении, все моментально меняется.

Еще в первые дни войны германская пропаганда объявила уничтоженной всю советскую авиацию. Однако наши летчики рассеяли эту легенду, ежедневно сбивая многие десятки немецких самолетов, уничтожая тысячи фашистских захватчиков на земле. Даже на устаревших типах самолетов советские летчики сумели нанести гитлеровцам серьезный ущерб. Меньше чем за месяц, с 22 июня по 19 июля, германская авиация потеряла только в воздушных боях около 1300 самолетов.

Как свидетельствуют архивные документы, 57-й авиаполк до войны базировался в Приморском крае, являлся ведущим среди частей ВВС Дальневосточного фронта. Первое боевое крещение летный состав полка принял 6 августа 1938 года в районе озера Хасан, участвуя в разгроме японских самураев.

26 июля 1941 года полк в составе 60 самолетов перелетел на аэродром Сасово Рязанской области. В течение нескольких суток провел интенсивные тренировки по действиям в ночных условиях. Затем перебазирован на аэродромы Сельцо Брянской и Шайковка Калужской областей, где в составе ВВС 24-й армии начал боевые действия в районе Ельни.

В боевых донесениях указывается: “...Днем и ночью полк меткими бомбардировочными ударами по технике и живой силе противника успешно содействовал нашим войскам в освобождении города Ельни, в отражении мотомехчастей противника, стремившихся прорваться к столице нашей Родины — Москве. Основными объектами бомбардировки были: мотомехчасти врага в районе Рославля, Ельни и в движении по дорогам: Рославль — Юхнов — Калуга — Tapyca; матчасть на аэродромах; выполнение специальных задач по разведке; сбрасывание грузов партизанам.”.

Трудно было в первые недели и месяцы войны, когда в воздухе господствовала вражеская авиация. Редкий вылет бомбардировщиков обходится без схваток с гитлеровскими истребителями.

8 августа 1941 года девятка самолетов 57-го авиаполка нанесла мощные бомбовые удары по наземным войскам врага под Ельней. При возвращении на свой аэродром она была внезапно атакована целой стаей “мессершмиттов”. Два из них были сбиты, но в результате атаки загорелись и наши три бомбардировщика, которые упали на территорию, занятую противником. В этой схватке с врагом погибли мой брат Николай и его боевые товарищи, выполнив до конца свой священный долг перед Родиной.

Как явствует из боевых донесений, 57-й авиаполк за август-ноябрь 1941 г. провел 465 боевых вылетов, из них 299 ночных. Уничтожено и повреждено самолетов противника — 76, танков и бронемашин — 85, автомашин — 275, железнодорожных вагонов — до 80, взорвано складов с боеприпасами — 2. Убито и ранено до 1500 человек живой силы противника.

Потери полка за этот период: самолетов — 23, главным образом от истребителей противника, летного состава — 55 человек.

Документальные материалы о событиях того времени, хранящиеся в Центральном архиве Министерства обороны в г Подольске, свидетельствуют, что 57-й скоростной бомбардировочный авиаполк внес весомый вклад в разгром немецко-фашистских полчищ, рвавшихся к Москве, уничтожал вражеские войска как подобает и на других фронтах Великой Отечественной войны. Полк награжден орденом Богдана Хмельницкого 2-й степени, получил почетное наименование “Калинковичский”.

Я рвался в армию, чтобы с оружием в руках защищать родную землю, отомстить за брата. Не брали, молод еще и не на кого, кроме матери, оставить большую семью. “Трудоспособные” силы составляли: я — 17 лет, сестра — 14 лет, брат — 12 лет. Иждивенцы: два брата и сестренка — от 2 до 10 лет. Старшая сестра проживала в доме пожилых родителей мужа, ушедшего на фронт.

На плечи женщин, стариков и подростков легла вся многотрудная работа по выполнению государственных заданий. Слова “все для фронта, все для победы” были главными мобилизующими лозунгами. После войны мама рассказывала, как тяжело было в то время: обессилевшие ребята подолгу не могли ходить в школу, десятилетний брат Валентин даже опух от голода, но выкарабкался, окончил десятилетку, отслужил в армии в авиации на Дальнем Востоке.

Более 20 лет с высокой ответственностью и знанием дела Валентин Семенович руководил заводом системы Министерства приборостроения. Профессионализм, неутомимая работоспособность и требовательность сочетались в нем с глубоким уважением к людям. Он знал, что без этого нет по-настоящему прочной обратной связи. Советы с рабочими, мастерами, начальниками цехов помогали ему быстрее, с меньшими затратами осваивать новую технологию, “расшивать” узкие места и добиваться успехов. Вceгдa рядом с Валентином Семеновичем была его жена Нина Петровна, обаятельная, высокообразованная и жизнерадостная. Сорок лет она вдохновенно трудилась на ниве народного образования, из них два десятилетия — директором средней школы. Ей по заслугам присвоено звание “Отличник народного образования РСФСР". Брат отлично играл на баяне, а Нина Петровна обладала изумительными певческими данными.

Весной 1942 года я был принят в военно-пехотное училище. Затем в течение трех лет служба проходила в действующих частях Красной Армии в качестве полкового разведчика. Фронтовые будни начались в 96-й (с февраля 1943 г. 68-й гвардейской) стрелковой дивизии в тот период, когда она вместе с другими соединениями Донского фронта (командующий генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский) готовилась к контрнаступлению под Сталинградом.

Немцы строили оборону на обратных скатах высот, а выдвинутые на обращенные к нам скаты боевые охранения образовывали ложный передний край. Подходы к их позициям были опутаны колючей проволокой, густо заминированы и хорошо простреливались. Приходилось устраивать НП на самом гребне высоток под разбитыми автомашинами или танками. Действиями мелких разведгрупп выявлялись проходы в обороне, устанавливалось расположение огневых точек, окопов, ходов сообщения. Было холодно: до 30 и более градусов мороза, сильные ветры с метелями.

У всех было страстное, неудержимое стремление быстрее пробиться к Волге, разгромить врага, причинившего столько горя и страданий нашему народу. Контрнаступление началось 19 ноября 1942 года. Наша дивизия, участвуя в разгроме румынских частей в районе Базаковский — Распопинская, заставила вдвое превосходящую группировку сложить оружие; было уничтожено до 2 тысяч солдат и офицеров, 10775 человек взято в плен.

23 ноября наши войска, наступавшие с севера и юга, встретились в районе Калач, Советский и завершили окружение немецких войск численностью свыше 300 тыс. человек. В декабре наш полк занял позиции в районе Мариновского выступа с задачей — не допустить прорыва танков противника на участке Мариновка — Б. Байрак. Немцы мощными силами пытались до 23 декабря деблокировать окруженные войска, расстояние до них оставалось не более 40 километров. Но этот план врага провалился.

10 января 1943 года наши войска перешли в решительное наступление. Оборона немцев была прорвана. Части 62-й армии генерал-лейтенанта В.И. Чуйкова 25 января овладели Мамаевым курганом, а на следующий день соединились с войсками 21-й армии (командующий генерал-лейтенант И.М. Чистяков), в составе которой действовала наша дивизия. Наш полк в это время наступал на западную окраину Сталинграда. 31 января прекратила сопротивление южная группировка во главе с Паулюсом, который сдался в плен, а 2 февраля капитулировала и северная. Общие потери гитлеровской армии с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года составили свыше 800 тыс. человек, около 2 тыс. танков, более 10 тыс. орудий и минометов, до 3 тыс. самолетов, свыше 70 тыс. автомашин.

Войсками только Донского фронта было взято в плен 27 генералов и свыше 2500 офицеров гитлеровского вермахта. Разгромлены отборные немецкие б-я и 4-я танковая армии, а также румынские 3-я и 4-я и итальянская 8-я армии.

Советский народ праздновал победу. В Германии Гитлер объявил трехдневный траур.

В битве под Москвой Красная Армия развеяла миф о “непобедимости” гитлеровских войск, положила начало коренному повороту в войне.

Победа под Сталинградом оказала огромное воздействие на дальнейший ход всей второй мировой войны. Советские вооруженные силы вырвали у противника стратегическую инициативу и удерживали ее до конца войны.

Прославленный советский полководец, Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в своих воспоминаниях писал: “Вследствие разгрома немецких, итальянских, венгерских и румынских армий на Волге и на Дону резко упало влияние Германии на своих союзников. Начались разногласия и трения как следствие потери веры в гитлеровское руководств о и желание как-то выпутаться из тех сетей, в которые вовлек их Гитлер”. В феврале 1943 года наша дивизия передислоцирована в Воронежскую область, где была доукомплектована людским контингентом и материальными средствами. Здесь же вручались правительственные награды отличившимся в Сталинградской битве солдатам и офицерам, Гвардейское знамя было вручено дивизии в мае этого же года.

Захватчиков здорово проучили под Сталинградом, порядком намяли бока. Не тот стал фашист. Поубавилось у него спеси. И все же расслабляться нам было нельзя. Гитлер хотел взять реванш за поражение под Сталинградом, рассчитывая ошеломить части Kpacной Армии лавиной новых мощных танков, орудий и самолетов. Немцы планировали превратить Курскую дугу в кольцо, уничтожить в нем группировку наших войск и развернуть большое наступление. Гитлер заявил: “Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира”. Особую надежду он возлагал на новые танки “Тигр”, “Пантера ”, самоходные оружия “Фердинанд” и новые истребители 190A” и штурмовик “Хейнкель 129”.

Бывший нарком вооружения Д.Ф. Устинов писал: “Курская битва подтвердила сделанный нами еще раньше вывод о том, что установка на фашистских танках T-VI (“Тигр” ) 88-мм пушки дает им примерно двойное преимущество ведения прицельного oгня перед Т-34, вооруженными 76-мм орудием”. Позже наш знаменитый средний танк — “тридцатьчетвертка” — получил более мощную пушку, снаряд которой надежно поражал броню “Тигра” на расстоянии тысячи метров. На тяжелом танке ИС-2 установлена 122-мм пушка, которая была настоящей грозой для танков и штурмовых оружий немцев.

На Курской дуге от взрывов бомб и снарядов дрожала земля. На орудийных стволах обгорала краска. Были случаи, когда наши подожженные танки шли на таран, а затем танкисты вступали в рукопашную с врагом. На сравнительно небольшой территории одновременно в небе находилось по 200-300 самолетов противника. Рощи и перелески были срезаны, как бритвой, артиллерийским и минометным огнем.

Поэт А. Елькин правдиво описал события июля 1943 года в стихотворении "На Курской дуге".

Мы бились от заката до заката,

И были мы такими в том бою,

Каких вы не видали на плакатах

И не встречали в праздничном строю

…

Немецкие изорванные карты

Валяются в разбитых блиндажах.

Фашисты, что в разбойничьем азарте

Пришли сюда, убитые лежат.

В ходе Курской битвы с начала августа наша дивизия участвовала в Белгородско-Харьковской наступательной операции. Крупное поражение немцам было нанесено 3 августа в районе Томаровки и Борисовки. 5 августа освобождены города Белгород и Орел, и в Москве был дан первый победный салют.

Дальнейший путь следования дивизии — Грайворон — Ковинка. С 11 по 20 августа мощная танковая группировка фашистских войск нанесла два контрудара из районов Богодухова и Ахтырки, которые на некоторое время задержали наше наступление, но поставленной цели немцы не достигли. Наш полк отражал контратаки на рубежах Качаловка, Шаровка и Чемодановка. 23 августа освобожден Харьков, и гитлеровские части под натиском наших войск были вынуждены отходить.

Успешное наступление советских войск на Белгородско-Харьковском направлении завершило Курскую битву. В той битве был окончательно сломлен становой хребет гитлеровской армии. Потери немцев составили свыше 500 тыс. чел., 1,5 тыс. хваленых танков, 3 тыс. орудий и минометов, свыше 3700 самолетов. Фашистский танковый генерал Гудериан позже написал, что Гитлер говорил ему: “При мысли об этом наступлении у меня начинает болеть живот”.

Наверное, ни один род войск не переносил столько тягот боевой жизни, такого физического напряжения сил, как пехота. Пехотинцы испытывали, помимо психологической, огромную физическую нагрузку. Кроме винтовки или автомата, надо было нести на себе пулемет или миномет, или ПTP и, конечно, боеприпасы. Кое-кто умудрялся подремать на ходу. На привалах снимали сапоги, засыпали пеплом от махорки кровавые мозоли, так как порой отсутствовала мазь, и — ноги кверху, чтобы немного нормализовать кровообращение. У нас не было диетического питания, не было лекарств от стрессов и переутомления. Но язвы, гипертонии, инфаркты случались крайне редко. Не припомню случая, чтобы сам или кто-либо из товарищей болел простудой. Видимо, это объясняется необыкновенной мобилизацией организма. Был единый порыв — быстрее изгнать с родной земли общего врага. Находясь в невероятно тяжелых условиях, мы сознавали, что делаем великое и благородное дело. У нас было единство, взаимовыручка, дружба и никакой подлости. Теперь же появились понятия "афганский синдром", "чеченский синдром”. В Чечне не обеспечивалось нормальное питание бойцов и элементарные санитарные нормы. В результате стрессы, патология внутренних органов. Если солдату не объяснили толком, зачем его заставляют стрелять в людей, организм его начинает разрушаться изнутри.

Огненный вал наступления, взяв разбег на Курской дуге, докатился до Днепра. Наша дивизия прошла по дорогам Украины более 500 километров, в среднем по 16 километров в сутки. Разумеется, мы двигались с боями, освободили ряд городов и десятки населенных пунктов. Отступая, враг превращал Левобережную Украину в выжженную пустыню, разрушал города и села, угонял население в фашистское рабство. Повсеместно горели поля со спелой пшеницей, были взорваны предприятия. Запомнились сахарные заводы с расплавленными черными глыбами сахара. В районе города Лохвицы наш полк освободил село, в котором фашистские варвары, отступая, согнали не успевших скрыться стариков, женщин и детей в сарай и подожгли его. Мы видели эту ужасную картину, которая звала: догнать и покарать оборотней.

Командующий нашей 40-й армией Маршал Советского Союза К.С. Москаленко упоминает о письме фашистского людоеда, который не успел его отправить. Вот содержание этом о письма: “Сегодня мы изрядно выпили, — писал вампир своей жене, — солдатская жизнь опасна и горька. Одно утешение — в вине. Выпив, развеселились — наплевать на все. Разговор зашел о наших предках — древних германцах. Роберт сказал, что они считали за честь пить кровь побежденного врага. “А выпил бы ты?” — спросил Роберт. — “И выпил бы.” Я был пьян. Побежал в сарай, вывел пленного русского солдата, самого молодого и приколол его, как барана... Я подставил к груди стакан от фляги, наполнил его и выпил одним махом. Было тошно, но я сдержался, чтобы убедить всех, что это даже приятно. Другие солдаты тоже начали выводить пленных, прикалывали их и пили кровь!” (ЦАМО, ф.303, оп. 9061, д. 4, л. 27. К.С. Москаленко “На юго-западном направлении”, книга 2, Воениздат, 1979, стр. 99). Зверства фашистов потрясали нас. Звучал один призыв: “Не медли, отомсти! Беспощадно, безжалостно уничтожай врага!”.

Население Украины встречало наших бойцов с большой радостью. Молодежь, горя желанием уничтожить фашистских извергов, быстрее освободить от них родную землю, добровольно вливалась в ряды Красной Армии.

И вот перед нами Днепр. Много врагов захлебнулось в его водах. Его переплывал в панике битый под Полтавой король шведский, бежавший в Турцию. Днепровские воды видели воинов в буденовках, сметавших неукротимой волной интервентов. Теперь ему доведется увидеть разгром немецких захватчиков. Гитлер хвастался: “Скорее эта великая река потечет вспять, чем ее удастся форсировать Красной Армии. Германская армия будет драться, если надо семь лет”. Всего чуть более одного месяца потребовалось нашим войскам для того, чтобы не только форсировать Днепр на всем его протяжении, но и освободить от врага сотни городов и населенных пунктов, в их числе древний город Киев.

И пели популярную песню Е. Долматовского: Ой, Днепро, Днепро, ты широк, могуч… Мы в атаку шли под горой”. Хорошо запевал эту песню наш политрук М. Базилевич. Нашей дивизии поставлена задача форсировать Днепр в районе Букринской извилины. Ширина зеркала реки 600-800 метров, глубина 8-10 метров. Правый берег обрывистый, высокий. В районе нашей высадки его высота — 150 метров, что позволяло немцам организовать сильную оборону. За темпами стремительного подхода войск к Днепру не поспевали neреправочные средства. Поэтому форсирование начали на подручных средствах, не дожидаясь понтонов.

Лозунгом стали слова: “Даешь Днепр!” Огромный подъем среди солдат и офицеров вызвал приказ Ставки Верховного Главнокомандования, гласивший, что те, кто первыми формируют крупные реки, в том числе, разумеется, Днепр, представляются к присвоению звания Героя Советского Союза.

От командира даже небольшой группы солдат, возглавляющего форсирование, требуется решительная воля, быстрота реакции на всякую неожиданность, выдержка и дерзость. Наивно думать, что страх человека, на которого непрерывно льется поток трассирующих пуль, прет танк или пикирует самолет, может когда-нибудь исчезнуть. В душе человека, на которого надвигается смертельная опасность, есть два чувства по отношению к ней: уйти от этой смерти или самому убить ее. В этих двух чувствах, всегда борющихся душе солдата, преобладало второе — самому убить эту смерть. Это и есть храбрость, закаленная в боях. Каждый фронтовик на себе это испытал. Что больше любит солдат: оборону или наступление? Подавляющее большинство всегда выбирало наступление.

Темной ночью 24 сентября 1943 года началось форсирование Днепра и захват Букринского плацдарма (60 км южнее Киева). Добровольцев переправиться на правый берег было много. Разведчики, конечно, в числе первых, им и по статусу положено. Моя разведывательная десантная группа из 12 человек, вооруженная двумя пулеметами, автоматами, гранатами, на двух лодках достигла берега одной из первых. Над Днепром стало светло, немцы повесили осветительные ракеты. Бьют крупнокалиберные пулеметы и скорострельные пушки, как потом стало известно — это зенитные орудия, используемые немцами против пехоты. Страшная минута: подняться и броситься в атаку, когда смертоносным металлом пронизан воздух, когда с трех сторон извергается пулеметный огонь. Солдату, безусловно, нужны знания, но обязательно нужны крепость духа и крепость здоровья, закалка, выносливость.

Мы ворвались в первые траншеи немцев, очистили их автоматным огнем в упор и в рукопашной схватке. В этом бою немецкий верзила с перекошенным лицом, опередив меня, занес руку для удара штыком, я успел увернуться, но фашист рассек мне бровь. Он был тут же уничтожен. Вместе с другими группами открыли огонь на подавление огневых точек, обстреливавших переправу, закреплялись на захваченных позициях.

С наступлением утра и в последующие дни велись непрерывные ожесточенные бои: атаки и контратаки. Нам недоставало артиллерии и танков, они еще оставались на левом берегу. Немцы беспрерывно пытались сбросить нас в Днепр. Мы отражали их контратаки и при малейшей возможности шли вперед, расширяя плацдарм. В официальных донесениях об этих боях сказано так: “С 24 сентября по 3 октября части 68-ой гвардейской дивизии отбили 91 контратаку, уничтожив свыше двух тысяч вражеских солдат и офицеров. Отдельные населенные пункты и высоты по несколько раз переходили из рук в руки. Нередко завязывались рукопашные схватки”.

Огонь сжигал землю, как будто она не предназначалась больше ни для травы, ни для шума листвы. Земля была, как мать, для Которой нет смерти, потому что жизнь ее — в ее детях. И огонь оказывался бессильным перед солдатом, который падал сотни раз на дню и сотни раз на дню поднимался, чтобы выстоять и победить врага.

Я только раз видала рукопашный,

Раз наяву. И сотни раз — во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне!

Юлия Друнина, 1944 г.

В отдельные дни авиация противника совершала до 2200 самолетовылетов на бомбежку плацдарма и переправ. Наших же истребителей и бомбардировщиков было маловато. Анализируя боевые действия на Букринском плацдарме, бывший заместитель командующего фронтом Маршал Советского Союза А.А. Гречко пишет: “Вследствие недостатка горючего авиационные корпуса 2-й воздушной армии до 6 октября выполняли лишь ограниченные задания”.

Немецкое командование перебросило на Киевское направление из Западной Европы три танковые, три пехотные дивизии, а также многотысячные маршевые пополнения. И в конце сентября немцы начали наступление. На фронте в 3-4 километра бросали в бой по 2- 3 полка пехоты при поддержке до 150 танков и 100 самолетов.

В этих тяжелых боях погибли тое наших разведчиков и многие получили ранения. Помню имена двоих: Шишкина Ивана, моего земляка, разорвало прямым попаданием снаряда. Минаев Володя, кажется, с Вологодчины, был прошит пулеметной очередью. Я оттащил его за бугорок, пытался как-то помочь, но бесполезно... Это были отличные разведчики, умные, надежные, физически крепкие, настоящие патриоты нашей Родины, отдавшие свои жизни в жестокой борьбе за ее Свободу и Независимость. Среди раненых были Дзигаленко Николай родом и в Винницкой области, наш запевала, и Селимов Кудрат из Узбекистана, высокий, крепкий хлопкороб, любознательный, смекалистый, немного стеснялся из-за слабого знания русского языка, но дрался упорно.

С большими потерями для немцев эти атаки были отбиты. Но и в нашем 202-м полку С 25 сентября по 1 октября потери составили 45 человек убитыми и 94 — ранеными. Так указано в боевом донесении № 91 от 1.10.1943 года.

Каждый солдат, офицер идет в бой в надежде выйти из него живым, на худой конец, раненым и рассчитывает при этом на помощь санитара, врача. Естественно во время непрерывных тяжелых боев трудно оказать необходимую помощь тяжелораненым бойцам. В селе Балыко-Щучинка был развернут медсанбат нашей дивизии. Вначале пытались делать и полостные операции, но из-за постоянных артобстрелов и бомбежек нарушалась стерильность, поэтому медсанбат был возвращен на левый берег. Туда же ночью переправляли раненых. В середине октября во время очередной атаки я был тяжело ранен и контужен. Более трех месяцев находился на излечении в госпитале близ города Ахтырки Сумской области.

Забегая вперед, хотел бы рассказать о встречах после войны с известным хирургом, бывшим фронтовиком, академиком, Героем Социалистического Труда генерал-полковником А.А. Вишневским. Высокую оценку его воинскому труду дал Жуков: “Я знаю Вишневского еще с Халхин-Гола. С тех пор он участвовал во всех войнах, которые пришлось вести нашей Родине. Самим лично прооперирована не одна тысяча раненых бойцов, из которых многие обязаны ему жизнью”. Меня также оперировал замечательный хирург в 1971 году. “Капитально вычистил твою фронтовую рану, — сказал Александр Александрович, — но осколок от снаряда немецкого “Тигра” извлекать не решился, так как он сидит глубоко, возможно, с ним придется тебе пройти путь до конца...” Уже 55 лет осколок постоянно дает о себе знать, но обхожусь пока без хирургов.

Я вспомнил об этом удивительном человеке еще и потому, что он был необычайно внимательным и добрым врачом. Не было ни одного выходного дня, чтобы он не приехал посмотреть прооперированных пациентов. Находил всегда слова, чтобы поддержать, подбодрить больного. Его глубоко уважали хирурги на периферии. По роду службы в шестидесятых годах я имел отношение к здравоохранению. Помню, как съехались в Махачкалу около 200 ведущих хирургов во главе с Вишневским на свой Всесоюзный форум. Академик не только выступил с докладом, но и провел ряд сложных операций.

Примечательно, что его дед служил полковым лекарем в царских войсках на Кавказе. Лечил раненых солдат как русских, так и дагестаниев, за что попал в немилость. Сын царского хирурга А.В. Вишневский разработал методы местного обезболивания и повязки с мазью Вишневского, которые широко применяются при лечении ран и ожогов. А правнук, профессор А.А. Вишневский работает в институте имени своего деда. Четыре поколения на поприще охраны здоровья своего народа! Честь им и слава!

Но вернемся к фронтовым будням. В ходе битвы за Днепр советские войска нанесли тяжелое поражение врагу, освободили свыше 38 тысяч населенных пунктов, в том числе 160 городов. 2438 солдат, офицеров и генералов получили звание Героя Советского Союза за участие в форсировании Днепра. Это высокое звание присвоено командиру нашей 68-ой гвардейской дивизии генералу Исакову Г.С., командиру нашего 202-ого гвардейского полка Рудакову П.В. и некоторым другим. Тысячи воинов отмечены орденами и медалями. Я был награжден орденом Красной Звезды.

В сороковую годовщину освобождения Киева в 1983 году мне вручена Почетная грамота Президиума Верховного Совета Украинской CCP “За активное участие в освобождении Советской Украины от немецко-фашистских захватчиков”. В приветственном письме на мое имя, в частности, говорится: “На примере Вашей яркой и самоотверженной жизни воспитываются новые и новые поколения советских людей, пламенных патриотов-интернационалистов”. 3 мая 1985 года в селе Балыко-Щучинка Кагарлыкского района Киевской области открыт монумент в честь советских воинов, форсировавших Днепр в районе Букрина.

После излечения я не мог попасть в свою 68-ю гвардейскую и был направлен в 135-ю стрелковую дивизию, также отличившуюся в боях с врагом. В начале марта 1944 года завязались жестокие бои на Тернопольском направлении, где наступала и наша дивизия. В этот район немцы дополнительно перебросили три танковые дивизии из Франции и две пехотные из Югославии. Город превратили в мощный укрепленный узел. Мы отражали контратаки противника и отбрасывали его на запад. Сильно мешала распутица, даже танки по дорогам двигались с большим трудом. По поводу их использования для прорыва обороны противника были различные точки зрения. Командующий нашим 1-ым Украинским фронтом Маршал Советского Союза И.С. Конев пишет: “Даже в 1944 году находились военачальники, которые прорыв обороны противника… считали возможным проводить только стрелковым и войсками... Получался не прорыв, а пpoгрызание, пехота несла большие потери, а за ней стояли танковые армии и ждали, пока им будет обеспечен прорыв... Ввод в сражение танковых армий в первый день операции для завершения прорыва тактической зоны обороны врага или включение их в первый оперативный эшелон доказали свою целесообразность”.

Отступая, фашисты продолжали грабить города и села, взрывать лучшие здания, уводили все, что попадалось под руку, даже дрова. Срезали слой чернозема, грузили на платформы и отправляли в Германию. Не отставали от немецких захватчиков и их сателлиты. Так, румынские вояки уводили сельхозинвентарь, лопаты, вилы и мотыги. Не брезговали домашней утварью, тащили посуду, вилки, ложки. Румынский Генштаб еще в 1941 году создал целую систему организаций для вывоза богатств с Украины и “специальную группу” из Москвы.

А заместитель культуры РФ М. Швыдкой утверждал, что принятый Государственной Думой закон о культурных ценностях, по которому все культурные ценности, вывезенные в СССР во время войны, объявляются собственностью России, не соответствует современному положению дел вне страны и даже способен испортить наши отношения с рядом государств, и особенно с Германией. Но закономерен вопрос, почему Германия не возмещает затраты, понесенные нашим народом на восстановление объектов культуры тысяч российских городов и сел, в частности, на восстановление уничтоженных оккупантами дворцов под Ленинградом, “Янтарной комнаты”, кремля в Новгороде, музеев Пскова, Калуги, Смоленска?

В начале марта 1997 года по телевидению показана беседа нашего журналиста с немецким профессор из Дрездена. Профессор вполне серьезно говорит “Я рад, я благодарю Бога, что войска Гитлера не вывезли ни одной ценной картины или произведения искусства из России”. Вот как?! Грабил, грабил и ничего не награбил. Но это же верх цинизма. А наш журналист улыбается, поддакивает этому немецкому “гуманисту”. Далее немецкий специалист с сокрушенным видом поведал: “Вот Хрущев лично вернул 90 процентов немецких произведений искусства в ГДР. Почему остальное не возвращается?”

Город Тернополь был окружен, но гарнизон не сдается. Как и Паулюсу в Сталинграде, Гитлер приказал начальнику гарнизона сражаться до последнего. Поддерживаемые большим количеством самолетов, ”свежие дивизии немцев стали решительно пробиваться к окруженным войскам. Ценою тяжелых потерь им уда лось вклиниться и в позиции нашей дивизии в районе населенного пункта Ходачкув Великий. Беспрерывными волнами налетали самолеты, в воздухе на недосягаемой высоте кружили самолеты-разведчики, прозванные нашими бойцами “рамой”. Они передавали немецким частям сведения о расположении и движении наших войск, корректировали огонь своих артиллерийских и минометных батарей. Под Тернополем мы видели в сражении наши тяжелые танки ИС-2, показавшие свое превосходство по мощности огня и маневренности над немецкими танками “Тигр”. Вызывали восхищение мужество, выдержка и хорошая выучка наших танкистов. Они уверенно, как бы не торопясь, прицеливались, производили выстрелы и поражали “Тигров”. Те отстреливались, но их снаряды не пробивали лобовую броню наших танков. Здесь же довелось увидеть море огня, создаваемое нашими реактивными тяжелыми установками (12 снарядов, 300 мм, 95 кг). В ходе наступления мы обнаружили в лесу несколько глубоких котлованов, которые отступающие фашисты не успели засыпать. Котлованы набиты трупами людей, среди них были еще живые, которые пытались приподняться, издавали звуки, зовя на помощь. Невыносимо было без содрогания и жгучей ненависти к фашистам смотреть на их изуверства.

Город Тернополь взят 15 апреля, гарнизон из остатков 4-х дивизий около 16 тыс. чел. Уничтожен, а три тысячи человек сдались в плен. В подземных галереях обнаружены сотни раненых немцев вповалку с мертвыми. Из углов раздавался хрип “вассер, вассер”.

Москва салютовала войскам 1-го Украинского фронта прорвавшим фронт обороны немцев на участке Тернополь — Проскуров. За отличные боевые действия Верховный Главнокомандующий объявил благодарность всем солдатам и офицерам, участвовавшим в этих сражениях. За разгром крупной вражеской группировки и освобождение Правобережной Украины Г.К. Жуков награжден орденом “Победа” за № 1. Немецких генерал-фельдмаршалов Манштейна и Клейста, командовавших армиями на этом фронте, Гитлер отстранил от руководства войсками. По свидетельству Манштейна, он потребовал от командующих группами армий письменного заверения в лояльности к нему как главе государства и Верховному командующему.

Через 41 год мне вспомнились те жаркие бои, как говорится, с выездом на место. И тогда в апреле, и теперь в начале мая 1985 года, весна наполняла живительной силой чернозем львовско-тернопольского края. На военном автомобиле мы, члены правительственной комиссии, с трудом добрались по мягкому маслянистому чернозему к месту крушения двух самолетов. На большой территории разбросаны обгоревшие трупы пассажиров, детали самолетов, а на деревьях примостились два аиста и не обращают внимания на разыгравшуюся трагедию.

Диспетчер Львовского авиаотряда, грубо нарушив порядок несения службы, сам “свел”, столкнул в небе два самолета: военный, вылетевший из Львова в Москву, с гражданским, идущим из Таллина. Погибли более 100 пассажиров и члены обоих экипажей, в их числе командующий военно-воздушными силами Прикарпатского военного округа и его два сына.

Виновник трагедии писклявым голосом объяснил: “Я не виноват, виновато начальство, которое посадило меня, неопытного, в кресло диспетчера, отпустите меня домой.” — “Но вы же летчик, вы не бросили бы управление самолетом в полете?” — “Не бросил бы, самолетом управлять одно, а быть диспетчером на земле другое.” Я сгоряча сказал: “Вы не догадываетесь, как бы поступили с вами товарищи в военной обстановке?” — “Понимаю, но сейчас не военное время”, — отвечал диспетчер. Мы были ошарашены такими объяснениями. Нужны безотлагательные дополнительные меры по надежному обеспечению безопасности полетов самолетов и пассажиров.

Один из членов комиссии заметил: “Что вы хотите от этого “тела” без души и малейшего сострадания?". Он совершил тяжкое преступление, но все-таки без злого умысла. А вот за что убили легендарного разведчика Н.И. Кузнецова в этих местах буржуазные националисты? Неужели за то, что он, рискуя своей жизнью, делал все, чтобы приблизить разгром фашистских извергов, которые в Тернополе уничтожили 28 тысяч человек и несколько тысяч угнали на работы в Германию. В центре Львова в концлагере фашисты уничтожили свыше 140 тысяч советских военнопленных, в лагере Яновский на окраине Львова погибли 200 тысяч мирных жителей. Националисты совершили покушение на командующего 1-ым Украинским фронтом Н.Ф. Ватутина, который от полученных ран скончался. Шла жестокая борьба с коварным врагом и их пособниками. Теперь же некоторые государственные деятели Украины, вспоминая то время, с гордостью рассказывают, как на Рождество собирали продукты питания и с пожеланиями здоровья вручали их бендеровцам.

Ровно год моя боевая служба проходила на Украине. Раньше я имел о ней представление из произведений Н. Гоголя “Tapac Бульба” и “Вечера на хуторе близ Диканьки”, Н. Островского “Как закалялась сталь", из школьных учебников, в которых рассказывалось о битве под Полтавой, Донбассе, Днепрогэсе. Я полюбил трудолюбивый, доброжелательный, веселый украинский народ. Особенно это почувствовал в госпитале. Раненые были окружены вниманием не только врачей, медсестер и нянечек, но и местных жителей. Из своих скудных запасов они выкраивали для нас овощи, картофель, фрукты, а в октябрьский и новогодний праздник и угощали настоящим украинским борщом, варениками, мочеными яблоками и кавунами. Запомнились душевные мелодичные украинские песни. Некоторые из них мы поем и теперь, собираясь на празднование Дня Победы вместе с коллегами украинцами.

Так уж получилось, что через 47 лет я снова побывал в тех местах Украины, где в августе-сентябре 1943 мы громили и гнали на Запад хвастливое немецкое воинство. В 1990 году мы с женой отдыхали в санатории в Миргороде и гостили несколько дней у моего младшего брата Александра. Он офицер Советской Армии, служил в Германии, на Дальнем Востоке, на Украине. Вышел в отставку и поселился с семьей в городе Диканьке. В теплые сентябрьские дни брат показал нам достопримечательности Полтавщины: музей и памятные места “Полтавской битвы”, усадьбу великого украинского и русского писателя Н.В. Гоголя, памятники воинам Красной Армии, освобождавшим Полтаву. Брат основательно устроился, имеет большой огород, держит живность. Его жена Ася, красивая, жизнерадостная украинка, специалист на  все руки, угостила нас варениками и полтавскими галушками.

К великому огорчению, уже несколько лет мы не встречаемся с нашими родственниками из Диканьки. Причины общеизвестны. Но и государственные мужи России и Украины далеко не все делают для восстановления дружеских, братских отношений двух великих народов. Хотелось бы напомнить слова, сказанные 6 ноября 1943 года на многотысячном митинге в Киеве и в единодушно принятом письме к русскому народу. В нем говорится: “На высоких киевских горах, увенчанных красными знаменами, стоим и смотрим на восток: там земли великого русского народа. Оттуда пришла свобода... Всенародно утверждаем: свобода и счастье Украины — в нерушимо м союзе с русским народом, со всеми советскими народами-братьями. Всенародно клянемся крепить этот священный благотворный союз. Клятву свою завещаем нашим детям, нашим потомкам на веки вечные”. Даже такие клятвы собственного народа, данные на еще дымящихся развалинах родных городов, уничтоженных немецко-фашистскими варварами, иногда забываются власть предержащими.

Продолжение следует